Почему на Салтыковской постоянно гибнут люди и кто с этим борется

5 ноября 2011 года новостные агентства написали: «15-летний мальчик попал под электропоезд на платформе Салтыковская. Поезд Горьковского направления сбил подростка в субботу вечером. По словам очевидцев, мальчик скончался». Создатели группы во «Вконтакте» «Коля(((( Помним Любим Скорбим....» рассказывают об этом случае так: «Это был солнечный ноябрьский денек. У Коли был вчера день рождения. Он поехал на свой любимый дерт (специализированная трасса для прыжков на BMX и маунтинбайках. — БГ), чтобы отметить с друзьями. У него было прекрасное настроение, он радостно предвкушал, как пройдет день. Он зашел в магазин и купил себе плеер на подаренные мамой деньги, ему сразу закачали туда музыку. Он сел на электричку с велосипедом, радуясь жизни и слушая музыку. Когда он сошел в Салтыковке, то захотел поскорее переехать переезд, пока не тронулась электричка, набрал скорость на велосипеде и, поглядывая на пока еще не тронувшийся поезд, помчался вперед. И тут...... С другой стороны на всей скорости мчалась электричка из Москвы. Он в последний момент увидел зеленый вагон рядом с собой, нажал на тормоза, но... набранная скорость и порыв ветра от поезда ударили его об вагон и откинули его между платформами. Смерть была мгновенна. Велосипед разорвало на части. Это произошло в 15.00, и резко потемнело и похолодало, как будто ангелы унесли с собой его и тепло». 

Новости о смертельных случаях на этом переезде появляются регулярно — 23 января 2013 года, 18 января 2013 года, 20 декабря 2012 года. Но в СМИ попадает не все. Местные говорят, что на переезде каждый месяц в среднем гибнет 3 человека, — получается, 36 человек в год. Эту статистику в разговоре с местным активистом Сергеем Скоробогатовым подтвердил и бывший руководитель администрации Балашихи Раиль Галеев.

«При мне дня два назад мужчину сбила электричка, которая шла на Москву, — рассказывает мне смотритель переезда Саша. В одной руке у него ведро с кипятком, в другой желтая палка, которой он приветствует поезда из окошка своей будки. — Две недели назад сбило девушку двадцати трех лет. Но светофоры же стоят. Красный горит — стой. А они все равно идут, идут и идут. Не докричишься». На этих словах Саша вытягивается в окно почти до колен и кричит копающимся в рельсах у платформы рабочим: «Может, вы отойдете со второго пути, господа? Экспресс идет». Господа в оранжевых жилетках отходят, а на путях появляется один из двадцати восьми дневных «Спутников» до Железнодорожного — он пролетает так быстро, что я невольно вздрагиваю. Его пустили в 2009 году. С 2010 года ходят и «Сапсаны», но редко — два туда, два обратно в день.

Салтыковская — родовая земля Долгоруких. Станция, где Веничка общался с ангелами. 25 минут на электричке от Курского вокзала. 10 000 жителей и столько же дачников летом. Рядом с платформой рынок из зеленых пластиковых палаток, строится кирпичный храм, в сером здании рядом кафе «Дива» и бар «Салтыкарло». Около светофора воткнут в землю предупреждающий о скоростных поездах знак, но надписи почти не видно из-за ржавчины и объявлений о рытье колодцев и сдающихся домах. Зато рядом два новеньких знака: «Торговля между железнодорожными путями строго запрещена» и «Маршрутка до Новокосино, 30 рублей». На последний приклеено объявление «РАЗЫСКИВАЮТСЯ ОЧЕВИДЦЫ!!! 18 января, примерно в 9.20–9.50, на станции Салтыковская под поезд попала девушка. Это произошло на железнодорожном переходе (последний вагон в центр). Нужны свидетели произошедшего». Объявления развешивает сотрудник радиостанции «Коммерсантъ-ФМ» Сергей Соболев. Девушка, погибшая 18 января, — его жена. «Было снежно, и поэтому из-под электричек комья летели. Жена спустилась по ступенькам, — рассказывает он. — Удар был такой силы, что ни одной целой кости не осталось, только руки были не переломаны».

На станции параллельно друг другу идут три пути, два — для электричек, третий — для скоростных поездов. Светофоры работают несогласованно: в тот момент, когда на первых двух путях для пешеходов горит зеленый свет, светофор на скоростном пути тоже может показывать зеленый, но уже поезду. Многих это сбивает с толку — по словам смотрителя переезда, люди погибают именно на третьем пути. Местные говорят, что половину погибших просто засасывает под поезд потоком воздуха.

29 января в эфир «Серебряного дождя» дозвонилась жительница Салтыковки: «Эти мэры-перемэры, товарищи, которые выступают, говорят, что нецелесообразно строить подземный переход. Ведь что такое тридцать человеческих жизней в год? Там очень тупо все сделано. Глухой забор, который прерывается только на месте этого перехода. Люди утром сломя голову летят на эти электрички, не замечая проходящих скоростных поездов. Строить переход — очень дорого в этой богатейшей стране, не окупается. Неужели ребенок мэра должен погибнуть? Я хочу сказать о человеческой жизни. У нашей сотрудницы дочь погибла на железнодорожном переезде. Девочке 25 лет было. Ее мать теперь сидит на работе в обнимку с фотографией».

На подъезде к станции на сплошном заборе цвета кофе с молоком выведено: «Интернет — страна грехов». Пусть так, но именно с помощью интернета активист Сергей Скоробогатов надеется решить проблему Салтыковского переезда. По его словам, в 2010 году чиновники обещали начать строительство перехода в 2012 году — тогда Галеев говорил РИА «Новости», что это будет подземный переход — «чтобы люди сюда (на пути. — БГ) никаким образом не могли попасть». Теперь чиновники неофициально обещают сделать переход к 2015 году, и даже уже готов проект — но уже надземный, так дешевле. Но в генплане на 30 лет, опубликованном на сайте администрации Балашихи, речи о строительстве перехода вообще не идет.

25 января, после очередного смертельного случая, Скоробогатов начал собирать подписи на «Демократоре» под проблемой «Пешеходы переходят железнодорожную линию, рискуя жизнью». 12 февраля сбор подписей начал и Соболев, который в своем фейсбуке объявил о начале общественой кампании против РЖД: «Я обвиняю ОАО «РЖД» и администрацию Балашихи в гибели моей жены и десятков других людей. Все эти смерти на совести тех людей, которые нагло говорят о безопасности и заботе о пассажирах. Я обвиняю людей, отвечающих за строительство подобных объектов и, очевидно, разворовавших средства, выделенные на это. К сожалению, мы живем в той стране, где все решается деньгами, личными знакомствами и умением вовремя подмазать того или иного чиновника. И моя трагедия станет лишь еще одной миллионной историей. К сожалению, власти обращают внимание на своих граждан только тогда, когда ты начинаешь стрелять, танцевать в храмах и убивать. Так же ведут себя структуры, подобные ОАО «РЖД». Когда в твоей компании работают сотни тысяч человек, жизнь двадцати граждан растворяется в этой массе. Сейчас система пытается поступить так же и с моей женой».

Активисты собираются объединить усилия: «Со Скоробогатовым мы, безусловно, будем что-то делать вместе, — рассказывает Соболев. — Сейчас мы общаемся с юристами на предмет составления судебных исков. Нам нужно понять, кто в конечном итоге отвечает за строительство перехода: строительство подобных объектов РЖД ведет совместно с той администрацией, на которой этот объект возводится, то есть в данном случае с Балашихой. От этого зависит, кто из них будет ответчиком. По последним данным, построить переход были обязаны РЖД. Еще важно понять, почему в 2012 году строительство перехода так и не началось. У РЖД много «дочек», которые фигурируют в различных документах. Понять их зону ответственности — сейчас самое главное и самое трудное. Параллельно я ищу очевидцев и родственников погибших. Ну и, конечно, стараюсь привлечь к этой проблеме как можно больше внимания. Прежде всего обращаюсь к журналистам. Будем готовить сбор подписей. Также мы составляем обращения в различные государственные учреждения — в Минтранс, в областной Минтранс, к депутатам».

Я звоню и пишу в администрацию по телефонам и электронным адресам, указанным на сайте, но там никто не отвечает. Звоню на горячую линию главы округа, представляюсь: «Зовут Кирилл, бабушка живет на Салтыковской, очень волнуется, что гибнут люди, просит узнать, будут ли строить переход». Перенаправляют к секретарю строительного комплекса. Девушка в телефон смеется: «В планах нет. Администрация такие большие работы не планирует в ближайшее время. Этим может заняться РЖД, но, по нашей информации, они тоже ничего не планируют. Можете обратиться в главное управление дорожного хозяйства Московской области». В пресс-службе управления о постройке перехода тоже ничего конкретного не сообщают: «Не могу ничего сказать. Сейчас верстается программа строек, будет готова к марту».

Пока где-то решают и ищут средства, у перехода стоит Иван Михайлович. На Салтыковке его зовут дядя Ваня. Молчаливый, но с высоким голосом, со своей правдой, не ждущий ничего от государства. С седой бородой, маленькими глазами, в простой черной шапке, черном пальто и в большущих рукавицах. То ли двадцать, то ли тридцать лет работал машинистом, вышел на пенсию, несколько лет назад начал приходить к станции со столиком и продавать книги из собственной библиотеки. По десять-двадцать рублей отдавал Стругацких, Булычева, Достоевского. Никто не знает, было ли это лишь прикрытием, но он почти сразу принял дежурство на переезде: не дает никому переходить на красный.

Дядя Ваня стоит между железнодорожных путей, смотрит по сторонам. Подхожу.

— Вот этот переход, где люди погибают?
— Не знаю. Не знаю.
— Ну он же. Мне Александр, смотрящий станции сказал.
— Что сказал, то и правда.
— Говорят, около тридцати человек в год.
— Раз говорят, значит и правда.

Отходит. Догоняю.

— Слышал, есть тут человек, который не дает переходить на красный свет. Дедушка.
— Какой человек?
— Дедушка. Зовут дядя Ваня, Иван Михайлович.
— Не знаю такого. Каждый человек сам пусть рассуждает. Для чего голова? Пусть ходит на красный свет, его воля.

Тут дядя Ваня плюет с громким «тьфу» и бежит за девушкой, шагающей быстрым шагом к переезду под звонок светофора. Загораживает дорогу: «Куда ты прешься? Тебе рожать надо, а не бежать!» «Эй, а ты куда? Куда со своей телегой?» — бросает уже двум пенсионерам метров за пятьдесят от себя. Они замирают, перед ними проносится экспресс.