Отделение почтовых карет и брик Московского почтамта
Таможня, гардеробная и буфет для пассажиров почтовых карет и брик, аппаратная Морзе, коммуналки, музыканты и митинги под окнами, а также салон красоты, делающий регистрацию иностранным гражданам, в доме № 2 по Чистопрудному бульвару
Московский императорский почтамт
На углу Чистопрудного бульвара и Мясницкой улицы стоит трехэтажное грязно-голубое здание — Московский почтамт. Отсюда с 1783 года курьеры на каретах развозили по всей стране письма и бандероли, с этого угла в Российской империи отсчитывались версты, в 1898 году здесь был совершен первый телефонный звонок из Москвы в Санкт-Петербург, и именно это здание брали в 1905 году революционеры.
Здание Почтамта со срезанным углом центрального входа, его продолжение по Чистопрудному бульвару и более позднее здание дальше по Мясницкой — все, что осталось от обширных владений и многочисленных построек Почтового ведомства, занявшего этот угол почти три столетия назад.
В начале XVIII века на месте современного здания Почтамта находились владения князя Александра Меншикова, правой руки Петра I. После смерти императора Меншиков был сослан, а его земли переданы князю Куракину. Тот в свою очередь перепродал их знаменитому армянскому финансисту и меценату Ованесу Лазареву, тут же сдавшему их в аренду, а позднее и продавшему Московской почтовой службе.
Нынешнее угловое здание было построено в 1840-1850-х гг., когда комплекс почтовых зданий реконструировали по проекту архитекторов Альберта Кавоса и Гаральда Боссе. Изначально в нем находилось Отделение почтовых карет и брик: на первом этаже были помещения для пассажиров, путешествовавших на почтовых (таможня, зал ожидания, гардеробная, буфет), в крыле, вытянутом вдоль Чистопрудного бульвара — канцелярии и кабинеты чиновников. На втором и третьем этажах располагались квартиры служащих, а в подвальном этаже разместили технические службы.
Вскоре в связи с развитием железных дорог конная почта стала отмирать, и в 1868 году здание передали Московскому телеграфу, который и оставался здесь до 1927 года. Интерьеры пришлось перестроить под нужды нового учреждения: антресольный этаж разобрали, а крышу третьего этажа переложили, чтобы добиться максимальной освещенности помещения — наверху расположилась аппартаная Морзе.
В 1900 году телеграф стал расширяться, и к его зданию со стороны бульвара пристроили еще один трехэтажный дом — в нем разместили новые аппаратные, подсобные помещения и несколько квартир сотрудников. В 1930-е годы, когда весь комплекс вернули Московскому почтамту, новый дом был надстроен еще тремя этажами и превратился в жилой. На каждом этаже каждого подъезда было сделано по две квартиры, двухкомнатная и пятикомнатная: двухкомнатные отдавали отдельным семьям, пятикомнатные становились коммуналками.
«Здесь в доме были огромные коммуналки, с нами на этаже в соседней квартире жило около 30 человек, а сколько это семей — не знаю. И так по всему дому. Жили в основном сотрудники Почтамта. Коммунальные квартиры расселили только в 1990-е годы, и расселяли очень хорошо, все были очень довольны. Нам тоже предлагали — видимо, хотели весь дом тогда освободить. Когда все коммуналки выселили, здесь осталось 14 квартир, а по всему остальному дому офисы появились, свято место пусто не бывает.
Мы въехали сюда 47 лет назад. Тогда на месте этих параллельных аллеек была большущая аллея, которая шла от метро «Чистые пруды» (тогда это была «Кировская») до Покровки, и все это было покрыто песком. Когда поднимался ветер, весь этот песок летел в лицо. Зимой на прудах был каток, а летом на лодках катались.
Сквозные ворота дома, где теперь решетка, раньше всегда были открыты, но был большой грабеж по бульвару — воришки вырывали сумочки и убегали во двор: за ним гонятся, а он спокойно через калитку взял и ушел. Поэтому эти ворота и туалет закрыли — здесь раньше еще общественный туалет во дворе был».
В 1990-х власти попытались полностью освободить здание от жильцов и вернуть в государственную собственность, однако к этому времени многие уже успели приватизировать квартиры, так что попытка возвращения зданию общественной служебной функции не удалась — а, точнее, удалась лишь частично. В результате в доме рядом оказались жилые и коммерческие помещения. Дом и двор стали проходными, и много лет малочисленные жильцы дома Почтамта воевали с подпольными арендаторами и муниципальными чиновниками — по закону вход в коммерческие заведения, расположенные в одном здании с жилыми квартирами, должен быть отдельным, а здесь такого нет.
«В этом доме были туристические фирмы, свадебный салон, израильский шоу-рум, агентство, которое делало домашние работы для школьников и студентов. А прямо под нами был салон красоты, который еще и регистрацию делал. Фальшивую или не фальшивую — меня не интересовало, но они находились на третьем этаже, а все поднимались к нам на четвертый, потому что лифт на втором не останавливается. И вся это бесконечная очередь стояла к нам в квартиру — а когда мы им не открывали, это выглядело как абсолютно нечеловеческое репрессивное отношение к народу. Когда начались проблемы с Грузией, здесь во дворе постоянно стояла постоянно милицейская машина: у всех людей, приходивших за регистрацией, спрашивали паспорта; таджиков, узбеков, молдован, украинцев, китайцев, вьетнамцев — всех пропускали, а грузин отлавливали и отправляли на историческую родину. Я каждый раз бегом бежала домой через двор, у меня же грузинская фамилия. Это все длилось достаточно долго, а потом в миг прекратилось.
Как только сходит снег, на бульваре каждый день играют оркестры — все виды музыки одновременно. И при любой погоде, в снег, дождь, мороз, здесь митинги. Насколько я понимаю, это началось, когда в соседнем здании было Министерство высшего образования, так что, видимо, первые митинги были связаны с проблемами молодежи. А потом место стало намоленным.
Во время декабрьского митинга я была дома, ко мне должен был прийти художник, с которым мы делаем большую детскую энциклопедию искусства. А Сашенька он такой — курточка на распашку, несмотря на декабрь, пузечко, бородочка — совершенно либеральный на вид. И несет черный пакет с отпечатанными текстами. А во дворе сплошной ОМОН — и Сашеньку подхватили: «Вы куда, где живете?» А по паспорту, он, конечно, совершенно в другом месте прописан. Он говорит: «Я иду к автору». «Какой автор?» — слово автор ведь уже звучит как-то крамольно. «Ну вот, мы делаем книжку» — «Где книжка?» — «Вот книжка». Открывает, показывает, а там написано: «Возрождение» — ну прямоо как название партии. Он в итоге пришел, конечно, но на обратном пути у него снова были проблемы».
«Мы живем в очень трудных условиях. Раньше этих двух крыльев вокруг здания метро не было, они были построены лет 7 назад — кто разрешил разрущить площадь и построить практически капитальные сооружения, я не знаю. Почти все эти заведения работают круглую ночь, это место притягивает сюда всякий непростой народ, иногда в час ночи начинают лупить на барабанах, иногда драки, иногда выстрелы — пару лет назад около метро был убит болельщик Спартака, было громкое дело, и, по-моему, ему там до сих пор кладут цветы (10 июля 2010 года у метро «Чистые пруды» был убит болельщик «Спартака» Юрий Волков. — БГ).
Чистые пруды раньше назывались «погаными», пока жена Меншикова не сказала ему, чтобы он их очистил. А сейчас идет возвращение поганых прудов — становится хуже и хуже. Ходят люди с мегафоном и кричат «заходите к нам». Или в 7 утра появляется музыкант в тельняшке с гитарой и усилителем и начинает орать афганские песни.
Еще у нас тут многие годы были готы, но они не кидались на людей, просто они такие чудные. Их, по-моему, били больше, чем они кого-то. Иногда появляются болельщики Спартака и не дай бог, если болельщики еще какой-то команды, тогда начинаются драки. Это место, намоленное болельщиками, здесь ветка метро идет и в Лужники, и на Локомотив, для них это место — центр накопления силы, энергии, злости и пива.
Тут есть лавки гранитные около памятника, так однажды какие-то ребятишки здесь и на стендах по бульвару — всюду расписали: «Долой власть чекистов». Там на стендах быстро это все замазали, а на камне очень долго было.
У нас можно открыть окно и принять участие в сходке каких-нибудь монархистов или демократов, лимоновцев или коммунистов. Я митинг 5 декабря из окна наблюдал. Обычно тут 200-300 человек, а то и 50. А тут полиция не успевала пропустить людей, и они полезли в массовом порядке через ограду и так тут и стояли. Это производило впечатление, конечно, все было забито. Потом, когда люди уже стали расходиться, их вдруг стали хватать, не понятно по какой причине — не знаю, что послужило толчком для такой агрессии».
Среди многочисленных офисов и различных арендаторов почти все жильцы упоминают израильский шоу-рум Random. Просуществовав в формате квартирника в доме Почтамта чуть больше года, он стал той площадкой, откуда вырос Sunday Up Market — самый успешный фэшн-маркет в городе.
«У меня с этим местом связана странная история. В 1999—2000 гг. я по работе оказалась в этом доме, в студии тогда начинающего фотографа, а сейчас известного оператора Сергея Дандуряна. Потом в 2006 г. эту же квартиру стала снимать моя подруга, которая пыталась там проводить какие-то эзотерические и спиритуальный действа, связанные с искусством. Потом она уехалав Индию и сдала квартиру мне. Я решила попробовать cделать шоу-рум израильских дизайнеров. Пространство было великолепное, с 6-метровыми потолками, квадратной студией, много окон. Я сдала свою собственную квартиру на год, а на вырученные деньги поехала и закупила первую коллекцию в Тель-Авиве, вернулась и стала жить и работать в этом шоу-руме.
Зимой там было очень холодно. Периодически у нас отключалось электричество, а перед входом стоял таз, так как протекала вода с верхнего этажа. Мы все выкрасили в белый цвет, и вечером при лампах это все превращалось в какой-то космически кокаиновый рай. Мы устраивали там кинопоказы, проводили еврейский новый год, делали вечер израильского кино и видеоарта, приглашали каких-то художников из Тель-Авива, устраивали съемки и вечеринки. Там был реальный творческий кластер. Денег не было, вокруг меня были энтузиасты, мне очень много кто помогал. Думаю, это был полезный опыт для всех для нас. Но через год начался Sunday Up Market, и с Random, как менее перспективным, пришлось покончить».
«Я вот помню, вечер или ночь, тишина, и вдруг крик — ты выглядываешь в окно и видишь, как пробегает толпа, человек 200 скинхедов, как в кино, и бьет все, что рядом стоит. Люди избивают друг друга, какие-то костры, что-то горит. А через секунду они пропадают, как-будто ничего не было. Несколько лет они здесь тусовались и ночи проводили в метро “Чистые пруды», прямо в вестибюле. Я когда в школе училась, боялась возвращаться одна домой, все одноклассники надо мной издевались — мне ровно три минуты идти до дома, но мама всегда смотрела, как я иду. Сейчас их нет. Ну то есть кто-то тусуется, конечно, какие-то странные молодые люди с пивом, но они не ярко выраженные, то есть понять, что это за субкультура, невозможно.
А сам бульвар чудесный. Я вот помню, где-то был материал, что-то вроде «10 пунктов, почему Москва — не столица мира». И там было написано, что у нас нельзя выйти с утра из дома, пройти пешком до ближайшего кафе, выпить кофе, прочитать в тапочках газету на бульваре или в парке, вернуться домой, поработать и дойти до близкого друга пешком. Я это все могу. Чистые пруды — это маленькая Европа в Москве».
