Вот о чем бы я хотела написать — о трансформации нищенской сумы. Сделать фотоальбом «Сума XXI века» и разместить там снимки главных современных котомок. Что теперь вместо сермяжной торбы? Пустой стакан из-под большой порции макдоналдсовского кофе; пластиковый контейнер из-под магазинного салата; целлофановый кулек с логотипом магазина «Пятерочка», привязанный к поясу, и расстегнутая китайская спортивная сумка на асфальте. А у дам, которые подбирают мелочь возле нулевого километра, у них самые нарядные в городе сумочки для сбора денег — бумажные подарочные пакеты в крупную розу или сиреневый букет. Ведь дамы работают почти что на Красной площади, а на Красной площади надо выглядеть.
Дамы эти — наши сегодняшние героини. Они не нищенствуют, они собирают деньги возле интерактивного памятника — хотя, конечно, занятие их настолько близко к христарадничеству, насколько это возможно. И все же они — особая каста, особый тип.
Нулевой километр (начало всех российских дорог) похож на красивый бронзовый канализационный люк, и расположен он на проходе от Манежной площади к Красной, перед Воскресенскими воротами и Иверской часовней, сбоку от маршала Жукова. Место декоративное, символическое — вокруг него сложился ритуал. Нужно стать на круг, закрыть глаза, загадать желание и перебросить через плечо монетку. Вот эти монетки и собирают немолодые (большей частью) гражданки, дежурящие около нуля — и днем и ночью.
Это ведь собирательство — то, чем дамы занимаются, — и одновременно они хранительницы ритуала, поддерживающие в нравственной чистоте и организационном порядке маленький городской культ. Нулевой километр — суеверный алтарь, кто-то же должен служить возле этого алтаря. Я уже сталкивалась с такими жреческими командами: в тихих местечках они более сплоченные, с постоянным составом. Очень популярны сейчас в России «добрые» памятники, с которыми можно коммуницировать, — одних денежных деревьев понаставили штук шесть по разным городам. Я ездила к кронштадтскому. Там чугунное древо желаний с ухом, дуплом и гнездом. К дереву возят экскурсантов на автобусах. И собиратели денег (все из близлежащего дома) ссорятся с экскурсоводами и воюют за свою, правильную, версию отправления культа. Монетка — жертва, возлагаемая на новообрядческий алтарь; к монетке прилагается желание, просьба. Охотно рассказывают правила: «желание нужно написать на бумажке, а после завернуть монетку», «бросать в гнездо, а не совать в дупло», «монетки лучше всего десятирублевые» (кто б сомневался) — и много еще разных тонкостей. Заодно, конечно, прибирают денежки-то, разоряют гнездышко, но в общем не противоречат идее жертвоприношения. Лучший кусок — жрецу. Спрашиваешь их: как ритуал рос, кем придумывался? А в ответ: «Сам, верите, сам появился. Как с неба спустился».
Нулевой километр — суеверный алтарь, кто-то же должен служить возле этого алтаря
Вот так же и с нулевым километром. Люк со звездой установили сравнительно недавно — в 1996 году, и я помню, что в первый год или около того никакого ритуала еще не было. Потом началось движение, и вот пошел слух, что к километру следует приходить девушкам, ищущим матримониальных радостей (барышня должна попросить себе жениха и бросить денежку, и в тот же год…). Это было начало; девический миф, надо полагать, связан с иконой Иверской Божией Матери, которая хранилась еще в прежней, разрушенной часовне. Перед иконой принято было молиться о замужестве. Казалось бы, где икона и где нулевой километр — неважно где, близко; маленький культ строился, рос; потом уж стало считаться, что загадывать можно любое желание. Дамы-сборщицы все знали о правилах: надо ли закрывать глаза, лицом ли следует стоять к Воскресенским воротам или спиной; бросать через левое или правое плечо. Ритуал с неба спустился, пора деньги собирать. Единственное, Красная площадь — очень уж золотое место, очень непростое, и опасности, подстерегающие жреца, неисчислимы, поэтому состав сборщиков и сборщиц быстро меняется. А в годы, когда строилась гостиница «Москва», и вовсе был перерыв в женском жречестве — возле нулевого километра дежурили молодые гастарбайтеры, и бедной женщине не доставалось ни копеечки.
В осенний холодный день (солнце, ветер, очередь желающих «загадать, бросить и сфоткаться») на посту стояли две дамы. Лет шестидесяти крепкая женщина, в клеенчатых штанах от горнолыжного костюма, и дама постарше, в павловском платке. Дама постарше, Марья, скажем, Ивановна, на вопрос, далеко ли живет, неопределенно хмыкнула и сказала: «Да мы вон оттуда, с паперти». И махнула рукой в сторону часовни. Спросила я ее, почему в их компании нет мужичка. Обычно же бывают? Марья Ивановна ответила, что был нынче «на сборе» мужчина, да убежал. Собрал на пиво и на туалет и пошел отдохнуть. Хотя вообще он интересный — ловит монетки на лету. На таких народ смотреть любит. Но — ленивый. Потом сказала: «Мы про таких работничков говорим: «Собирает на поссать». Миссию по сбору мелочи Марья Ивановна называет работой, время от времени у нее проскальзывает «во столько-то уходим с работы», «я недавно работаю». Часто ли у нее спрашивают о подробностях ритуала? «Многие подходят и долго стоят, смотрят, как другие кидают, фотографируются, видно, что долго стоят оттого, что сами стесняются. Но спрашивают редко». А между тем половина бросает-то неправильно. Через правое плечо. А надо — через левое! Что Марье Ивановне больше всего нравится в работе? Нравятся свадьбы. Оттого что самые выгодные клиенты? «Нет, я люблю на платья смотреть». Не тяжело ли наклоняться? «Да ой! Всю жизнь на огороде». Много ли удается насобирать? Ох, некорректный вопрос. Марья Ивановна туманно ответила, что бросают люди маленькие монеты, свою мечту не ценят и очень много вокруг украинцев: «Я уж этот трезубец за версту вижу и даже не пойду поднимать». Потом — приходится же делиться. Места эти покупные.
И все же они не сетевые нищие, которых привозят в Москву бригадами с уже готовыми текстами: «Вы сейчас думаете, почему это я, такая молодая, прошу; люди дорогие, никому не пожелаю такой судьбы, чтобы ходить-просить, поверьте, никому не пожелаю такого стыда, покажу все бумаги, если хотите…» Унылые плотные молодые бабы с адским тембром, чтобы перекричать метрополитеновский шум. Нет, в сборщицах мелочи возле нулевого километра есть и живость, и личное отношение, и свой взгляд. Перед ними лежит сытая глянцевая площадь, светская паперть Москвы, и они скорее приживалки при красивом и богатом месте.
В дамах «возле нуля» чувствуется некоторое превосходство. Прибегает к их километру пол-России, народ фоткается-фоткается, бросает денежки, люди даже в очереди стоят, чтоб загадать желание на люке, а дамы — хозяйки места, хозяйки положения, хранительницы традиций. И у каждой в руках — нарядный подарочный пакетик. Современная сума.
