Наркомовские 158

Ведь еще ни разу так не получилось, чтобы в дорогу налегке. Всегда найдется человек, который узнает, что я в Москву — это если я в Берлине, — позвонит и попросит что-то передать. Я обычно соглашаюсь, предупреждая, чтобы без чугунных станин или силикатных кирпичей.

— Ничего и не нужно передавать! Речь идет о небольшом товарищеском одолжении. Мы хотим купить в Москве квартиру.

Это сказала моя берлинская приятельница. Из деликатности назову ее Клара. Последний ее Карл был уже по-настоящему богат и имел самые серьезные намерения насчет Клары. Месяц назад ему в наследство досталась отцовская организация, которая уже сотню лет шлепает по Европе недорогие, в мягком переплете книги. Со слов Клары получалось так, что новоиспеченный владелец крупного издательства задумывается о развитии своего бумажного бизнеса в России и не прочь для представительства приобрести жилье в историческом доме, с историческими тенями советской элиты.

— Я хотела, чтобы ты сходил и посмотрел. Для этого нужен свой человек. И еще. Карл в Москве зимовать не будет, за квартирой кто-то будет присматривать. Угадай, кто это будет. Наверняка ты.

Клара знала, чем меня подкупить. На следующий день она прислала мне ссылку с квартирой в Романовом переулке, дом 3.

— В этом доме жили Хрущев, Фрунзе, Ворошилов, Буденный, Жуков, Троцкий! — восторгалась по телефону Клара. — Представляешь, вдруг попадется квартира Хрущева!

Чуть помаявшись, я позвонил в агентство, старательно подделываясь под делового человека. Оказалось, что в четырехкомнатной квартире когда-то проживал великий советский маршал. (Фамилию его не указываю специально — чтобы не подставлять риелторов. Они сообщили мне ее строго конфиденциально.)

— Легендарный нарком! — сказал я Кларе. — Еще в Первую мировую с немцами воевал. Сталинградским фронтом командовал, дважды герой Советского Союза.

— Берем! — согласилась Клара.

Мне назначили встречу у подъезда, прямо у памятной доски с фамилией маршала. Первым пришел Александр, это с ним я договаривался о встрече накануне. Потом подошла его начальница Надежда, и уже втроем мы пошли смотреть квартиру.

Маршал проживал на втором этаже. За первой дверью оказался общий тамбур и две входных двери.

— Нам сюда, — сказала Надежда и позвонила.

Открыла хозяйка. Потом я узнал, что это жена маршальского внука.

Доходные дома конца девятнадцатого века с четырехметровыми потолками и лепниной меня не повергают в культурный шок. Мое коммунальное детство приучило меня к большим пространствам. Я достал фотоаппарат, а Надежда сразу протянула мне план квартиры.

Справа от двери находилась столовая с вырубленным полукруглым окошком на модернизированную кухню. Сразу за столовой был маршальский кабинет. Не доходя до конца коридора, поворот налево уводил в спальню. Но Надежда, очевидно, желая сразу произвести впечатление, повела меня в гостиную — в конце коридора.

— Камин действующий, — ворковала Надежда, — а эти две картины с мальчиками подарены маршалу Василием Сталиным. Насчет картин можно договориться за определенную плату…

На первом полотне мальчик в зеленом передничке лукавым ртом зажал папиросу. Второй мальчик, бродячий музыкант, прижимал подбородком скрипку.

Подтянулась хозяйка:

— Лепнину мы восстанавливали, все было в плачевном состоянии, тут в советские времена ляпали краску на краску.

Я мучительно сознавал, что мне вроде как положено задавать вопросы, уточнять, выяснять:

— А… паркет реставрировали?

— Он с пятидесятых годов.

— А окна куда выходят? — строго допытывался я.

— На юго-запад, — сообразила Надежда.

— Пойдемте, спальню покажу, — говорила хозяйка.

— Сколько метров?

— Не знаю, — простодушно сказала хозяйка.

— Метраж в плане указан, — встряла Надежда.

Мы продолжали обход:

— Это кабинет, внешние оконные рамы мы не меняли, только внутренние, потому что дует. Вот здесь раньше был шкаф, закрывал нишу. Двери новые. Со старыми было очень мрачно. Вот столовая. Окошко в кухню можно заделать. Вот мебель, восемнадцатый век. Можно договориться, ну и мальчиков будем продавать.

Ах да… Сталинских мальчиков…

— Замечательная квартира, хотя людей, которых я представляю, больше волнуют не квадратные метры, а личность маршала.

— Какая личность?! — хозяйка посмотрела на меня как на придурочного. — Его же нет давно, маршала, и личности его нет, даже я уже его не застала.

— Я имел в виду, что это же не просто дом, это не просто стены. Здесь жил великий человек. Людей за рубежом интересуют такие вещи.

— Это хорошо, что интересуют вещи, — согласилась хозяйка, — тут много вещей. Мебель XVIII века, реставрированная. За определенную плату…

На улице я сказал Надежде и Александру, что получу ответ в понедельник и сразу позвоню. В тот же вечер я отправил Кларе фотографии и план квартиры. Я с грустью думал, что ни в чем не виноват, что просто мой отец в октябре убежать не успел, и надеялся, что Кларин Карл согласится и начнутся мои безмятежные зимы в Романовом переулке.

Наступил понедельник, но Клара мне не ответила. Я сам позвонил в Берлин.

— Да он м…к какой-то! — злилась Клара. — Вечером согласился, а наутро проснулся злой и сказал, что покупать не будет. Сука он редкостная!

Я почему-то думаю, что в ту ночь Карлу приснился сон: в московской гостиной, где в камине дрожали оранжевые языки вечного огня, в маршальской форме стоял нарком, и в пламенных его глазах полыхали кровавые подарочные мальчики Василия Сталина. Карл, проснувшийся в холодном поту, решил бежать от генетических русских кошмаров. Ведь вполне достаточно маршальской тени, чтобы не пустить в Романов переулок непрошеных гостей.

4-комнатная квартира, Романов пер., 3, 158,3 м, ремонт в классическом стиле, гостиная с камином, кухня, столовая, кабинет, гостевой санузел, потолки 3,5 м, окна в красивый зеленый двор, шлагбаум, 2 машино-места, консъерж.