Мы вам покажем

Продакт-плейсмент

Я играю журналиста, и потому мне выдали блокнот и массивный фотоаппарат.

— Это открытие ресторана! Фотографировать не надо. Просто нажимайте на вспышку, а потом что-нибудь записывайте в блокнотик, — бросает на бегу ассистент режиссера.

— А нажимать когда?

— По отмашке!

Я нажимаю на вспышку, и сидящий рядом актер массовки слепнет. «Может, не надо? — спрашивает он. Справа от меня темноволосый юноша с черной бабочкой и носом с горбинкой деловито протирает чистые бокалы — типичный бармен, несомненная удача кастинга. Рядом Вениамин Смехов репетирует хитроумный текст: «Помощник — это же все, это же о—го-го! А вот это мой о—го-го!»

В павильоне, в котором снимается телероман «МонтеКристо» (именно так его назвали производители), выстроено несколько декораций, напоминающих уютные комнатки кукольного домика. Одна из таких комнаток изображает ресторан: на стенах картинки с видами Марселя, за боковыми столиками со скорбными лицами сидит массовка, за центральным столом — актеры.

Сериал «МонтеКристо» снимают с декабря. По словам Смехова, который играет главного злодея, адаптация аргентинского сериала «ничего общего с произведением Дюма-отца не имеет, только совпадение в сюжете». Как и у Стивена Фрая в «Теннисных мячиках небес», история графа Монте-Кристо перенесена в современность: друзья-предатели фабрикуют обвинение и отправляют главного героя в марокканскую тюрьму. Сокамерник Отто помогает ему бежать и рассказывает, как найти сокровища; герой делает пластическую операцию, меняет имя и отправляется в Москву мстить. «Пока снимаем 60 серий, если будет успех, можно будет до бесконечности растягивать», — комментирует пиар-менеджер проекта Артем Иванов.

Чтобы не простаивала дорогая техника и павильоны, «МонтеКристо» снимают почти без выходных, с 9 утра до 11 ночи, — этот темп выдерживают не все. «Текучка работников на телероманах огромная, — говорит Артем, — спать несколько месяцев подряд по 4 часа и каждый день ездить в павильон — это не каждый стерпит. На ситкомах ситуация помягче, там и работают меньше, и команда слаженная, все друг друга давно знают, как на «Няне».

Через несколько часов съемок устают решительно все. Массовка сидит над тарелками с трагическими лицами. Две домохозяйки, которые недавно утверждали, что приходят сюда не за деньгами, а за интересом («500 рублей в день — разве это деньги? Не смешите!»), теперь заметно грустят. «И ладно бы шедевр снимали», — приглушенно комментирует кто-то в коридоре. Актеры увлеченно обсуждают, сколько часов сна необходимо современному человеку. «А мне можно курить в кадре?» — спрашивает один из них. «Тебе? Да, можно… — тянет режиссер, — принесите ему сигареты!»

— Да вот, возьмите мои, — говорю.

Актер кивает и уже было берет пачку, но вдруг отдергивает руку.

— Эти? — и в ужасе смотрит на меня. — Мне эти нельзя! Сейчас мне другие принесут, в белой пачке.

На полке за его спиной стоит бутылка джина, на которой лаконично написано «Jin», на столе — вино с этикеткой «El Otto». «Выдумки! Такого вина не существует!» — говорит Смехов. «А внутри там вообще компот!» — добавляет, улыбаясь, бармен.

— В «МонтеКристо» нет продакт-плейсмента: с этим проектом только в конце стало ясно, кто его купит, — рассказывает менеджер Лариса Турган. — Все же делается вместе с каналом: мы можем продать продакт-плейсмент, а канал его потом возьмет и вырежет. Так что мы делаем белые, размытые этикетки или пишем имена несуществующих брендов.

— А в каких проектах продакт-плейсмент есть? — спрашиваю.

— В «Няне» есть, в «Третьей планете от Солнца». Если высокие показатели, то появляются и желающие дать рекламу. В «Не родись красивой» около 10 товаров было.

— А сколько это стоит?

— Дороже обычной рекламы — это же имиджевая технология: любимый герой взаимодействует с продуктом, на который таким образом переносится любовь. И потом нет конкурирующих товаров — если уж йогурт, то он должен быть один. Платят за читаемый бренд в кадре, минимальный объем присутствия которого — 4 сцены. А цена зависит от канала, мы с ними обычно делим эти деньги пополам.

За соседним компьютером молодой человек ест плов из пластмассовой коробочки. Столовой на киностудии «Амедиа» пока нет, и сотрудники ходят в небольшие кафе или питаются бесплатно в зеленых загончиках из фанеры — специальных мини-столовых. Работники телероманов и ситкомов едят раздельно. И там и там еду выдают в пластмассовых коробочках.

— А вы сами сериалы «Амедиа» смотрите? — спрашиваю.

— Нет, ну скажем так, мы не та целевая аудитория, — говорит молодой человек, доедая плов.

Студия

— У нас самая большая частная киностудия в СНГ, 44 тысячи квадратных метров территории, — рассказывает пресс-атташе Ирена Назарова, проводя меня по лабиринту коридоров киностудии «Медиа-Сити».

В пустующий цех шарикоподшипникового завода киностудия переехала четыре года назад: «Мы стали здесь одновременно снимать и строить, создали 9 павильонов, второй этаж, офисы. Стройка продолжается до сих пор», — говорит Ирена.

На 1-м этаже справа и слева вытянулись в ряд съемочные павильоны. Сейчас из них заняты только три: в одном снимается «МонтеКристо», в другом — ситком «Третья планета от Солнца», в третьем — 7-й сезон «Моей прекрасной няни». По коридору ходят актеры с листиками в руках, заучивая текст. Мимо стремительно провозят декорации — то холодильник, то часть стены с окном и зеленой обшарпанной батареей. Рядом, в цеху, звенят пилы и летит стружка, рабочие строят новые декорации, а старые отвозят в высокую зону — часть завода, не перекрытую вторым этажом. Здесь на кранах к высоченному потолку со скрежетом поднимают металлические конструкции: «Это строят декорацию для «Лиги наций», знаете такую передачу? — повышает голос Ирена. — Когда достроят и запустят сюда толпы массовки, тут такое твориться будет!»

В гулком воздухе эхом отдаются голоса рабочих, свет пробивается сквозь бордовые, полузамазанные стекла, вездесущие кошки шастают по сложенным декорациям прошлых проектов: часть церковного алтаря с деревянным иконостасом, чьи-то спальни и кабинеты. Склад реквизита, расположенный рядом, похож на сокровищницу сумасшедшего коллекционера. Портрет Сталина соседствует с муляжами мороженого, резиновым окороком и черепами, на полках рядами любовно выложены всевозможные кофейники, патефоны, вазы, печатные машинки, кассы, муляжи сыров, колбас и пирожных. Рядом к стене прислонены ружья. Среди массивных бронзовых статуэток лидируют Пегасы, попадаются тигры, кони, орлы и голые женщины: «Режиссеры почему-то очень любят Пегасов. Постоянно их требуют, — говорит руководитель отдела. — Поросенок вот этот тоже популярный, везде у нас снимался!»

Рядом во дворе киностудии выстроен целый одноэтажный городок. На безжизненной улице стоят разноцветные домики с вывесками «Лечебница», «Цирюльня», «Благовонный магазин». Составленные, как конструктор, фанерные дома переходят из одной стилистики в другую: улицу снимали не целиком, а частями. В центре, рядом с пожарной каланчой два желтых здания с рустовкой и куском белой колонны — этакая трехмерная открытка Петербурга. «Это мы построили за полтора месяца для съемок «Адъютантов любви», — рассказывает Ирена. — В Москве старых домов почти не осталось, и для исторических сериалов проще самим построить такую улицу. Второй этаж доделывали с помощью компьютерной графики. А актеров снимали на фоне этих декораций. Тут бегали лошади, валялось сено, горели светильники… Налево у нас был Питер, а справа — Париж».

Выходя из фанерного города, Ирена показывает на какой-то грязный холмик, заросший чахлыми деревцами: «А тут мы вообще кладбище построили, и кто-то плакал у могилы, вот здесь на холмике. Используем, словом, каждый сантиметр!»

Цифры

— А правда, что «Амедиа» убыточна? — спрашиваю я гендиректора компании Алексея Волина.

— Если бы это был убыточный бизнес, им не надо было бы заниматься,— отвечает он, хитро улыбаясь. — У нас в последнее время произошло удвоение производства, на это пошла часть прибыли. На риски ведь требуется средств больше, чем для обычной деятельности. Удвоение было сделано, чтобы работать с большим числом каналов — теперь это семь каналов, в том числе на Украине. К тому же произошло расширение жанров — теперь мы снимаем и мини-сериалы, и вертикальные сериалы, и телепрограммы, и полнометражные фильмы. Если вы работаете только в одном сегменте и для одного канала, вы уязвимы. А мы теперь — нет.

По словам Волина, объем производства компании «Амедиа» составляет 100 миллионов долларов в год, что соответствует 800 часам продукта. Производство одной серии сериала стоит от 60 до 400 тысяч долларов: это зависит от количества натурных съемок и от звездности актеров — на их гонорары уходит до 60% бюджета сериала.

Телеканалам сериалы продают на самых разных условиях: можно продать разовый показ, права на два года и два показа и т.д.

— Прибыль зависит от количества показов, — говорит Алексей Волин, — если вы сделали хит, то прибыль может в разы превышать затраты, а если ваш фильм вышел только один раз на одном канале, то считайте, вы сработали в ноль. Но у нас такого пока не было. По той же «Няне» было 6 показов за 1 сезон, а в сумме — свыше 20 показов, и с каждого показа мы получаем деньги.

Большие надежды «Амедиа» связывает с переходом каналов на вертикальное программирование и с созданием вертикальных сериалов. В США это используется уже давно. Каждая серия такого сериала представляет собой законченную историю, а сам сериал выходит один раз в неделю (а не каждый день, как горизонтальные сериалы). Такие сериалы можно продавать пакетом и показывать, например, мелодрамы по понедельникам, детективы по вторникам, ситкомы по средам и телероманы по четвергам.

Обычные горизонтальные сериалы снимаются вразнобой, по сценам, которые потом склеиваются. А вертикальное программирование хорошо тем, что за неделю можно снять целиком одну серию и сразу ее показывать: если сериал успешен, производство можно поставить на поток и делать сериал до бесконечности. Вертикальные сериалы позволяют больше времени работать над серией, съемке которой теперь уделяется неделя, а не 2 дня: сериалы, таким образом, становятся дороже и качественней. По словам Волина, это особенно важно сейчас, когда каналы все больше конкурируют между собой и приходят к выводу, что им нужны дорогие телероманы.

— А вы сами смотрите сериалы? Или точнее, смотрели раньше, пока это не было вашей работой? — спрашиваю я.

— Раньше я сериалы не смотрел. Скажем так, я не являюсь целевой аудиторией для телеромана.

— А такую аудиторию, как вы сами, вы не хотите привлечь?

— Аудитория, скажем, «Татьяниного дня» нам интересна, и, более того, никакая другая не даст нам долю 40 процентов. Поэтому эту аудиторию мы любим, но, конечно, хотим видеть у экранов и других.

— А «Lost» снять можете?

— Такие сериалы, как «Lost», в России снять нельзя: ни один российский телеканал не готов заплатить за серию миллион долларов. Через 3 года это, вероятно, уже будет возможно.

— Дело только в деньгах? А сценаристы? Кто вам такой сериал напишет?

— Американцев наймем, дел-то!