«Музей всего»

На поляне в парке Горького стоят два красных фургона на колесах вроде тех, в которых раньше торговали на рынке. Внутри развешены картины и расставлены какие-то трудноопределимые объекты искусства. В белой палатке, которая расположена между выставочными фургонами, установлен стол; по одну сторону его сидят известный московский художник Леонид Тишков и перформансист Лиза Морозова, а по другую — девушка в косухе и с зелеными волосами. Между ними на столе разложена причудливо разрисованная керамика — в фильме ужасов такая посуда вполне могла бы оживать по ночам и убивать людей. Но Леонид Тишков бесстрашно разглядывает какой-то синий чайничек с кислотными разводами. Это передвижной «Музей всего» британского куратора Джеймса Бретта, который с помощью профессионального жюри собирал сначала в Великобритании, а теперь собирает по всей России работы непрофессиональных художников. К участию приглашаются все. После Екатеринбурга, Казани, Нижнего Новгорода, Санкт-Петербурга «Музей всего» приехал в Москву.

Ритуал такой: сначала художник заходит в палатку, при помощи волонтеров — девушек и юношей в синих аукционных халатах — демонстрирует свои работы, происходит краткий разговор с комиссией, затем художника просят выйти, чтобы посовещаться. Комиссия решает, взять ли работы на выставку и какие именно или же вернуть художнику его творчество. Всех художников вне зависимости от того, берут ли их произведения на выставку, фотографируют для каталога «Музея всего» с одной из работ.

Сажусь рядом с «жюри» в палатку. На скамейку напротив опускается невзрачный мужчина средних лет, выкладывая на стол три картины размером с тетрадный лист: предпринята попытка изобразить восход, закат и еще какое-то неопределенное состояние природы. Гость стесняется, но рассказывает о себе, что работает в строительной фирме, а рисовать начал после поездки на Кубу. Этот факт ужасно воодушевляет Леонида Тишкова, и все три работы тут же решено взять на выставку.




Следом является девушка в леопардовых лосинах и с панковской стрижкой, которая приносит с собой чуть ли не десяток картин. По большей части это автопортреты, усеянные «художественными» кляксами и вставленные в аккуратные рамочки. Девушка совершает явную ошибку, сообщив коллегии, что выставлялась в Московском союзе художников, а также оказывается, что она получила образование дизайнера. Леонид Тишков, разглядывая картины, обращается ко мне: «Вот тут есть какая-то безуминка (показывает на картину с черно-белым графическим изображением города), с ней мы ее и сфотографируем. На выставку, думаю, не возьмем».

Следующая художница — пожилая дама в розовом, с рассеянной улыбкой. Она приносит картину размера А4 в рамке и под стеклом.

«Вы ведь у нас уже были?» — спрашивает ее Леонид Тишков. «Да, это моя вторая работа, сегодня только нарисовала», — сообщает героиня и смущенно смеется.

На рисунке, который она держит перед собой, изображена девушка в костюме голландской крестьянки — в сабо, белой шляпе и полосатой юбке. Она вписана в зеленый овал, который по внутреннему краю обрамляют стилизованные изображения цветов. За пределами овала царит простой карандаш, там вьются всевозможные чудовища, напоминающие персонажей советских мультфильмов. Художница поясняет свой замысел:



— На картине изображена я. От всех неприятностей и невзгод — стрессов, болезней — меня спасают цветы. Я работаю в цветочной компании биологом. Ну а почему я в костюме голландской девушки — мы продаем голландскую продукцию, и поэтому иногда приходится в таком виде перед покупателями выступать. А вот это, кругом, — весь негатив. А цветы меня спасают.

— А это что — комар? — интересуется жюри, указывая на одно из воплощений темных сил с длинным носом.
— Ну, я, в общем, рисовала, это мои страхи, — с готовностью отвечает художница. Все, картина — абсолютный хит, ее сразу берут на выставку.
— Мы вас будем выставлять, — обещает разрумянившейся художнице Леонид Тишков, — но если вы продолжите рисовать. И знаете что? Купите себе холст на подрамнике и акриловые краски. И мою книжку «Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта».

Со словами «вы же цирка хотели — ну так получите» пожилая дама интеллигентно дачного вида разворачивает на столе один за другим полотна, напоминающие одновременно о Малевиче, Кандинском и Филонове. Оказывается, это работы ее 37-летнего сына, который ни в какую не желает сам приходить с этими картинами в «Гараж», а также против того, чтобы их выставлять, потому что прочел в интернете, что «Музей всего» — это выставка аутсайдеров. Себя он явно не считает аутсайдером и даже угрожает матери работы сжечь. Тишков с Морозовой желают выставить работы все до единой: это эталонные произведения «наивного» жанра — на грани сумасшествия и даже, пожалуй, гениальности. Они сделаны для себя и больше ни для кого не предназначаются — и в этом их главная ценность. Но уговорить мать-изменницу оставить работы в музее не удается. На последнем этапе к уговорам не слишком убедительно подключается внезапно появившийся художник Александр Петлюра — видный специалист по наиву и арт-брюту. «Настоящий художник! — восклицает он. — А что, жечь-то картины собирается?»

Петлюра сменяет Тишкова на посту главы комиссии. Он кутается в плед, приятно пахнет водочным перегаром и незамедлительно требует водки. «А водки нет!» — кокетливо кричит ему издалека дружелюбная сотрудница в синем халате. «Е... вашу мать, вот молодежь пошла», — негодует перформансист. Предлагаю ему идею поставить в парках автоматы по продаже водки. Однако отсутствие водки на самом деле совершенно не угнетает Петлюру.



Перед нами появляется симпатичная худенькая девушка, с черными волосами, зализанными назад, и немного косящими глазами, и невозмутимо раскладывает на столе пару десятков разноформатных листов, фанер и картонок. Из работы в работу кочует изображение огромной мохнатой пчелы, стилизованной как персонаж мультфильма. На одной из картин пчела размером с собаку притаилась в углу вангоговского пейзажа. Кое-где попадаются гогочущая змея и задумчивый сурикат анфас. На картине, где по-детски примитивно изображен жираф с цифрой 5 и россыпь карточных треф, я не выдерживаю и спрашиваю, почему именно трефы. «Ну, мне хотелось чего-то черного, а пики мне не нравятся», — объясняет автор.
Петлюру интересует ее род занятий. Выясняется, что в прошлом художница была стюардессой.

— А сейчас чем занимаетесь?
— А сейчас ничем. Вот этим.
— Все понятно, но курить надо бросать, — считает Петлюра.

За все время, что музей работает в Москве, сюда принесли свои работы около 300 художников разного возраста и разной степени профессионализма. Чем безыскуснее рисунок, чем его автор наивнее и откровеннее — тем лучше.

Под конец дня в палатке появляются хорошо одетые мужчина и женщина и достают из новеньких одинаковых пакетов два масляных пейзажа. Я уже научилась отличать художников от посредников — и эти двое явно не нуждаются в признании публики. Петлюра подается вперед, и я тоже. Перед нами классика наивного искусства — пейзажи деда-самоучки, живущего под Волгоградом. Свои картины он прислал внукам в дар, а они вот принесли в музей. И неважно, что музей в фургоне на колесах. Кривоватые линии, неуверенные мазки и неудавшиеся крыши домов, простодушно прикрытые более простой в изображении листвой, обеспечивают стопроцентное попадание в экспозицию «Музея всего».

Я прощаюсь с музейным жюри и по дороге домой думаю, что, пожалуй, давно пора нарисовать свои страхи на листе бумаги и окружить себя защитным овалом из волшебных шоколадок.