Моя прелесть

Перед входом сидят два старых плюшевых медведя с бантиками — даже сегодня, в слякоть и дождь. Галерея крошечная, на магазин совсем не похожа — кажется, будто в доме-музее ремонт и все экспонаты составили в одно маленькое помещение. На ступеньках внутри ангельского вида мальчик рисует полосатого кота. В центре комнаты стол с бархатной скатертью, веерами и шкатулками, за ним две женщины пьют чай из стаканов в мельхиоровых подстаканниках. Одна, явно иностранка, рассматривает жемчужное ожерелье. Другая — в черном платье в пол и вязаной шали — выглядит как типичная дореволюционная интеллигентка из организации «Народная воля». Туфли — старинные лаковые, на шали — винтажная брошь, в разговоре через каждое слово «прелесть». Угадываю в ней хозяйку, знакомлюсь, зовут хозяйку очень правильно — Анна Юсупова. «А откуда, Анна, у вас вещи?» Хозяйка вздыхает:

– Ну какие же у всех вопросы одинаковые, пора уже таблички на стенах с ответами вешать. Коллекционеры вещи приносят. Вы еще спросите, какая самая дорогая вещь в галерее.

Спрашиваю.

– Музыкальная шкатулка из красного дерева — 21 600 р. А в остальном цены доступные. И мы продаем вещи очень разных эпох — от начала XIX века до 80-х годов двадцатого. Мне нравится, когда приходит человек покупать что-то ко дню рождения, я его спрашиваю: «А в каком году именинник родился?» Он, к примеру, говорит: «В 1965-м». И я ищу что-то сделанное в этот год. Пусть это будет ерунда: открытка, монетка, тарелочка, купленные за копейки, но, по-моему, получить такое в подарок здорово.

Иностранка куда-то исчезает, зато приходят сразу два перекупщика ценностей, Анне становится явно не до меня. Решаю осмотреть галерею самостоятельно. В правом углу «детская комната», туда уже переместился ангельский мальчик, катается на деревянной лошади-качалке. Вокруг гуттаперчевые куклы, пирамидки, машинки. Мальчик представляется Петей и рассказывает, что часто заходит в магазин ради игрушечного танка: «Старье, но трещит как надо».

Дубовый комод заставлен фарфоровой посудой и мельхиоровыми подстаканниками. Пытаюсь их сосчитать, на двадцатом сбиваюсь и продолжаю исследование. Наступаю на древнюю печатную машинку, сшибаю элегантный черный телефон, пропускаю стол с книжками и фотографиями, скамейку с тряпичными куклами, вазу с пуговицами. Туалетный столик: три флакона «Красной Москвы», пудра «Гвоздика», тушь «Ленинградская», румяна «Алые паруса», зубной порошок в жестяной коробочке. Рядом на полу 18 чугунных утюгов разной тяжести. Заканчиваю обход на ширме с газовыми шарфами, бархатными шляпками и платьем в цветочек. На ступеньках — лаковые лодочки, как у хозяйки, и кокетливые бежевые туфельки в стиле Clone с надписью внутри «Главпромобувьторг. Киев. 1947 год». Неподалеку мальчик Петр тасует ветхую колоду карт и бормочет под нос: «Подходит, не подходитѕ» — «К чему, — говорю, — подходит?» — «Да так...»

Замечаю на чайном столе шкатулку с «бабушкиными» брошками. Там же почему-то затесался значок с Юрием Гагариным. Нацеливаюсь на три самые вызывающие: гранатовую, из черного хрусталя и изогнутую, с тускло-голубыми камешками. Анна Юсупова мне решительно отказывает:

— Не продаются, это мои и для красоты лежат. С некоторыми вещами невозможно расстаться. Например, медведи у входа. Одна француженка большие деньги за них предлагала, но я ни в какую. На них, кстати, еще две бродячие собаки покушаются, оттаскивают все время к американскому посольству. А охранники посольства мне медведей назад приносят.

Через пару часов, проведенных в галерее, одна брошка все же моя, отдаю свои последние 450 рублей и прощаюсь. Уже на пороге Анна вдруг говорит: «А вы мух рисовать умеете?» — «Каких мух?» — «Просто американка, которая была сегодня, завтра придет за старым натюрмортом с банкой варенья. Но непременно хочет, чтобы на ней муха была. Ладно, придется самой рисовать».

Галерея Babushka Кудринская пл., 1, южная сторона высотки, цокольный этаж, м. «Баррикадная», 740 27 73,

пн-пт 12.00-21.00