Лед в решете
Основной исландский аэропорт Кефлавик оказался похож на финскую баню средних размеров: стены обшиты полированной вагонкой, а окошечко Avis, где нам обещали выдать «тойоту», и вовсе было изукрашено резьбой. Я немного поозиралась в поисках березового веника и, не найдя его, стала разглядывать встречающих. Аборигены были на диво хороши. Подвыпившие крестьяне в просоленных робах с трубками в уголке рта, статные девицы и белокурые детишки в резиновых сапогах на босу ногу. А как они говорят! Таким языком еще изъясняются синие трубчатые инопланетяне из рекламы сыра Hochland. Становится смешно — очень и сразу. Похохотав вдосталь, двигаюсь к своим — это мой муж Эрик и наш панкообразный друг Майкл. «Слушайте, тут какой-то мальчик кричит: «Самлока! Самлока!» Собаку, наверное, потерял». Вдруг хмурая барышня из Avis берется объяснять: «Мальчик голоден. Самлока — это бутерброд, понимаете? Хлеб с сыром или хлеб с ветчиной, понимаете?» — «Понимаем. Давайте-ка сюда ключи от машины». Брать автомобиль напрокат в Исландии — дорогое удовольствие: против принятых в Европе пятидесяти долларов за сутки пользования авто в Исландии сразу просят восемьдесят. Этому есть объяснение: после поездок по ледникам и дороге из гравия, перемешанного с жидкой глиной, машина превращается в какое-то обреченное транспортное средство. Никто из местных жителей не ездит на легковушках — это участь туристов. Местные передвигаются на «арктических траках» — поставленных на огромные колеса джипах. Но тогда мы об этом еще ничего не знали, а потому ругались до крика при каждом подъеме.
Вырулив с аэропортовской парковки, мы бодро двинулись вперед. Надо же — восемь вечера, а светло, как утром. В таком свете окончательно понимаешь, что прилетел прямиком на Луну: кругом пейзажи из застывшей лавы, крупными причем кусками. В десяти минутах от Кефлавика расположено чудо из чудес – Голубая лагуна. При всей пошлости названия лагуна уникальна — это такое громадное спа, устроенное в жерле потухшего вулкана. Вода действительно голубая — с молочным отливом. В ней полным-полно серных источников, и температура воды совершенно непредсказуема. Над поверхностью стелются клубы мощного пара. В них плавают странные существа с белыми потрескавшимися лицами-масками. Прямо на берегах стоят деревянные ящики с железными ложками на цепях, а в ящиках лежит целебная белая глина. Тырить ее в пакетах запрещено категорически: на мостике стоит охранник, за этими самыми ящиками неустанно приглядывающий. Но можно намазать лицо и немедля кинуться в соленую горячую воду — на берег выползаешь счастливым ребенком с чистой и нежной кожицей. Не вынеся такого счастья, в тихой лагунной заводи сидят пять пожилых очень пьяных ирландок и громко поют про сметливую девушку Молли Малоун. Вот если не доплыву до берега, то немедля тоже запою. Осталось только песню выбрать посчастливее. Но все радостные песни смешались в голове причудливым клубком, и не то что петь, говорить было категорически невозможно.
Исландия — страна абсолютного, первобытного счастья. Чувствуешь себя как минимум Незнайкой, на которого навалилась неведомая природа. Вот тебе по правую руку громадный водопад, а вот тебе ледяное озеро, заставленное айсбергами, — именно здесь расколошматили десять машин Aston Martin во время съемок последнего фильма из джеймсбондовской эпопеи. А совсем рядом имеется пещера с ледяными сталагмитами, между которых металась крепкая и грудастая Лара Крофт. От такого обилия легенд голова идет кругом — впрочем, может, тут виноват и алкоголь. Дело в том, что в Исландии аккурат до конца восьмидесятых годов правил «сухой закон», и до сих пор цены на бутылку виски прямо-таки запредельные и инопланетные. Поэтому еще в аэропорту мы запаслись стоградусным ромом и теперь мешаем его с минеральной водой.
Наша проблема номер один — найти среди троих самого трезвого, который отважится вести машину по пересеченной местности, да еще и с риском сбить овцу. Их тут очень много, и каждая приравнена к национальному достоянию. Если собьете — загремите в тюрьму лет эдак на десять. Предупреждающий фильм на эту тему показывают еще в самолете. Решено: за руль садится Майкл. Он вырос в английской провинции и с повадками животных знаком не понаслышке. Не то что мы, городские. Абсолютно перед каждым подъемом на желтую, начиненную серой гору Майкл жмет на клаксон, и разноформатные овцы несутся прочь. Дорога под колесами родом из компьютерной игры: крутой подъем, резкий спуск, пара метров желтого песка, пара — мелкого гравия. И вдруг, как по заказу, обрыв. Сбоку гора, из которой хлещет (другого слова не подобрать) чудовищных размеров водопад. Я, честное слово, люблю природу — а в таких количествах уже и обожаю. Машинально лезу в карман за фляжкой и пляшу под водопадом до посинения. Заболеть не боюсь: по всей стране, при каждом отеле — да что там, за каждым углом — расположены бесплатные бассейны с горячей серной водой. Лесорубы и туристы отмывают горную грязь в вонючих, но дико полезных источниках. Сверху на них сыплет неизбежный моросящий дождь, а неподалеку кто-то радостно блеет. Мы ночуем в крохотных гостиницах и каждое утро пробуем новый вид селедки. С селедкой в Исландии творят невообразимое: кусочки маринуют в вине, обкладывают вареньем, заливают горчицей, смазывают сыром и посыпают неведомыми пряностями. Натуральной селедкой питаются только киты — по крайней мере, так утверждает гид, устроивший нам китовое сафари в деревушке Хусавик. Сафари бескровное — на китов смотрят и их фотографируют; в объектив, отталкивая неповоротливых многотонных млекопитающих, прежде всего лезут дельфины. «Очень верные существа, — говорит переводчица Мараика. — Знаете ли вы, что дельфин никогда не изменяет дельфинихе?» Сама переводчица кокетлива и красива — как, впрочем, все виденные мной исландские девушки и юноши. Они какие-то удивительно отборные с виду — с чистыми, без малейшего изъяна, лицами, украшенными круглыми румяными щеками и ясными глазами. Молодые люди похожи на викингов в версии журнала The Face: все как один блондины, все без исключения одеты в вельветовые брюки. На плотные свитера с вывязанными снежинками натягивают вычищенные бархатные пиджаки. При этом пронзительно вежливы и дружелюбны; по-английски говорят, как чистые лондонцы.
Истинные британцы тоже водятся: возле самого большого в стране гейзера под названием Хайкадалур застыл с объективом сотрудник журнала National Geographic. «Подлость гейзера в том, — объясняет нам фотограф, — что он бьет один раз ровно в десять минут. Хоть часы сверяй». На данный момент гейзер представляет собой маленькую лужу грязноватой воды, однако через девять с половиной минут над лужей начинает набухать и расти колпак чистой воды. Через десять секунд колпак ядерным грибом бьет в небо. Щелчок камеры —и лужа возвращается на положенное место. А нам пора к леднику. «Стойте! — кричит Эрик. — Алкаши! Куда вы лезете? Этот ледник может сойти в любую секунду!» Но мы с Майклом хотим попробовать ледник с труднопроизносимым названием Скейдарйарйокулл на вкус и на ощупь — топчем его ногами и отгрызаем по кусочку на добрую память. На следующий день я просыпаюсь с мерзким настроением: сегодня моя очередь вести машину. Причем не куда-нибудь, а в ярко-желтые горы Хелла. Там мы будем разглядывать серные кипящие озерца и постараемся в них не упасть. Едва увернувшись от «арктического трака», довожу машину до приозерной стоянки. Наверху холодно неимоверно, и от дождя не спасают даже три ветровки. Дождь льет как из ведра: кругом уже не Луна, а какой-то Марс, пейзажи братьев Стругацких — вот только сталкеров не хватает. К каждому озерцу (а их штук двадцать) ведет выложенная заботливыми исландскими руками деревянная коленчатая дорожка, оснащенная веревочными перильцами. Висят разноязыкие таблички: «Не купаться! Руки не совать! Температура сто сорок градусов». Но руки погреть можно, если держать их в полуметре над зеленовато-красным паром. И ни сантиметром ниже, иначе придется гнать в Рейкьявик к врачу. Впрочем, гнать в Рейкьявик в любом случае стоит: этот город, похожий на рассыпанную на холмах горстку разноцветного конструктора лего, не похож ни на что на свете.
Он хорош зимой и прекрасен летом; в нем тысяча баров и сто миллионов студентов, которые развлекаются напропалую: вот группка юнцов перекидывается тряпичным мячиком, а вот девицы чинно танцуют под музыку Бьорк. Посреди города вверх рвется громадная лютеранская церковь из серого камня, а вокруг теснятся разукрашенные домики, самый высокий из которых насчитывает семь этажей. Время подкатывается к трем часам ночи, но в Рейкьявике, по-моему, не ложатся никогда. Магазины открыты настежь, в ресторанах жарят лангустов, и даже старушки выгуливают лаек, хотя и тем и другим давно пора спать. Одного дня — а именно столько времени мы провели в столице — категорически, ничтожно мало. Сюда нужно ехать на неделю, а лучше на месяц, чтобы поближе познакомиться с восьмьюдесятью процентами населения всей страны. «Потому как именно в Рейкьявике, — поясняют нам местные, — кипит самая настоящая жизнь».
