Православная добропорядочная молодежь собирается устроить вечеринку на пляже в Строгино — слушать добродетельную группу «Ижица» и знакомиться друг с другом. На такую новость я наткнулась и первым делом возрадовалась возвращению в официальную лексику и городской контекст великого слова «добропорядочный». Захотелось в Строгино, на суперпляж. Но, конечно, абы кого туда не пустят. Будет же, верно, охрана? Пропускная система? Понятно, если вооружатся охранники списками приглашенных на «Ижицу» (скажем, по несколько человек от того или иного церковного прихода) — а если нет? Представьте себе титаническую работу, которую должен будет проделать фейсконтроль, чтобы отделить юнцов добропорядочных от хлыщей или фертов. А что бы было, если б погоды стояли хорошие? Страшно подумать. Сейчас-то ладно, может, отыщут фейсконтролеры хоть какие-то детали, свидетельствующие о благонамеренности: платочек, там, или рубашка, застегнутая на верхние пуговицы, или штаны, подсмыканные выше некуда, — а по жаре? Я что-то не слышала о православных купальниках или добропорядочных плавках. Я невольно думала о великой роли фейсконтроля в московской жизни и о том, какое значение приобрела эта древняя профессия за какие-нибудь пятнадцать последних лет. Потому что труженик фейсконтроля — это же швейцар, придверник, привратник.
А именно о швейцарах я и хотела написать. Яркий, узнаваемый московский тип. Швейцар-парковщик в бордовой крылатке возле кафе «Пушкин». Швейцар возле гостиницы «Националь» — в цилиндре и (опять же) в опрятной пелеринке. Швейцар у ресторана «Белое солнце пустыни»: белая суконная фуражка, обмотки — в общем, понятно кто. К воротам «Тараса Бульбы» приставлен запорожец в огненных шароварах. У дверей трактира русской кухни «Илья Муромец» стоит Илья Муромец. Наверное, на солнышке богатырю жарко в жестяном своем шеломе, а под вечер, напротив того, холодно (а вы попробуйте постоять возле подъезда с кастрюлей на голове), но смотреть на него все равно приятно. Потому что ряженый швейцар — милое зрелище, красочная, артистическая деталь. А в Москве исчезающе малое количество уличного артистизма — очень у нас серьезный город. Без самоиронии. Разве много в Москве уличных фриков, городских чудаков?
Шаловливые шествия город никак не приветствует, от сомнительных парадов открещивается. Карнавала нет. В этом году, когда пришел срок праздничка ВДВ, все газеты, как спохватившись, разом написали, что День десантника — низовой, самопровозглашенный карнавал и что душа города требует бесчинной гульбы. Ну, предположим. Однако ж карнавал получился какой-то невеселый: напиться до соплей и кидаться друг в друга арбузами.
Так что всем хороши ряженые привратники, которые арбузами не кидаются, а все ж сообщают московской улице необыденный вид.
Швейцар по природе своей профессии скорее вышибала. Или — невпускала
Но, собственно говоря, карнавальные люди у входа в заведение — не вполне швейцары. Они — зазывалы, а швейцар по природе своей профессии скорее вышибала. Или — невпускала. Швейцар у парадного подъезда (изначально) даже не охранник. Охранник ничего сам не решает: есть пропуск — впустит, нет — не впустит; швейцар же — судья, охранитель гостиничной или ресторанной добропорядочности.
Знаменитые были швейцары в восьмидесятые годы в гостинице «Интурист» и при «Коктейль-холле» гостиницы «Москва». Имели вид отставных полковников — каковыми, впрочем, и являлись. Гостиничные и ресторанные швейцары всегда своим внешним видом имитируют самую статусную профессию своего времени. Были швейцары-генералы, выполняли работу представительства; в советские времена придверники походили на полковников — то было время особенной жесткости профессии; швейцар, к дверям которого стоит очередь, — уже не обслуга, а распорядитель вечерних судеб. В девяностые годы гостиничные портье стали походить не на новых русских, как можно было бы предположить, — нет, таких шуток настоящие герои времени тогда еще не спускали, — а на менеджеров с приличным местом. Носили серые пиджаки, любили, стоя у дверей, крутить на пальце ключи от автомобиля. Наконец, швейцары стали походить на фээсбэшников. Маленькие аккуратные герои. Люди в черном. Тогда же профессия разделилась на декорацию (наряженный в ливрею артистический человек у входа) и собственно охранителей добропорядочности (работники службы безопасности в лобби гостиницы).
И только в одном месте придверники до сей поры сохранили дух и тон профессии в целости. Настоящие швейцары современности — это клубный и вечериночный фейсконтроль.
Безусловный герой труда — Паша Стоматолог, он же Паша Фейсконтроль; часть городской мифологии. Пока мажорство было в моде, об этом достойном человеке много писали. Не пустил в клуб брата принца Чарлза, топ-модель Водянову, двадцать дагестанцев и Филиппа Киркорова. Верх профессионального мастерства — не пропустил на вечеринку Dolce & Gabbana московских представителей Dolce & Gabbana. А почему? Без комментариев. Не понравились. Непозитивные. Одно время московские фейсконтрольные нравы были важным аттракционом клубной жизни, щекоткой нервов: а ну как действительно не впустят? Соответственно, Паша со товарищи, подобно советскому швейцару-полковнику, приобрел значение необыкновенное — щекотки ради ему разрешили быть судьей. Без судьи какая игра? Мне понравились его интервью — иногда он говорил вещи крышесносно снобские: «Человек может с ног до головы быть одетым в Prada, но эти вещи будут из разных линий и настолько не сочетаться друг с другом, что, глядя на него, всем будет казаться, что он только приехал из области, где копал в поле картошку». Кажется, что отворили дверь в только что минувшее золоченое десятилетие, и оттуда пахнуло теплым, сладким, глупым, прекрасным. А потом времена изменились, и швейцар закрыл дверь.
