Город-контрафакт
Собственно говоря, Сайгон (он же Хошимин) мы поначалу не рассматривали как полноценный объект для путешествия. Город был выбран в качестве промежуточного пункта, где собиралась наша обширная разномастная компания, чтобы оттуда пуститься в дальнейшее новогоднее странствие по Камбодже. Но неполная неделя, проведенная в Сайгоне, оказалась настолько богата впечатлениями и даже потрясениями, что необходимость рассказать про этот великий город сепаратным порядком стала очевидной.
Покидаем мы, стало быть, утром 28 декабря борт аэрофлотовского "Боинга" после десятичасового никотинового голодания и злоупотребления дьютифришным вискарем и ступаем в довольно невменяемом состоянии на сайгонскую землю. Влажность воздуха - необычайная, жара - слегка за 30 градусов. Водителю минибаса, нанятого на девятерых за 15 долларов, называем единственный известный нам в Сайгоне адрес: отель "Дюна". Едем.
Улицы Сайгона наводнены сверхплотной мотороллерной массой с редкими автомобильными вкраплениями. Неисчислимые потоки двухколесных транспортных средств регулируются не светофорами или инспекторами, а какими-то неписаными муравьиными законами.
Дневной собирательный образ сайгонского водителя обезличен, поскольку все носят респираторы разнообразных веселых расцветок: в клеточку, в горошек, в полосочку. A барышни надевают длинные, до плеча, разноцветные бальные перчатки, чтобы, не дай бог, не загорели руки (у них даже все кремы продаются с отбеливающим эффектом). Логику главного градостроительного принципа Сайгона разгадать нам так и не удалось. Дома всевозможной этажности - от одного до десяти, а некоторые и выше - и в абсолютно разношерстной стилистике. При этом все они прилеплены друг к другу и имеют строго одинаковую ширину фасада - три с половиной метра. Поэтому все магазины, кафе, массажные салоны, рецепции гостиниц, турагентства, расположенные на первом этаже, представляют собой узкую длинную кишку, как тир.
C "Дюной" мы, конечно, лопухнулись. За номера в ней нам объявили по 25 долларов. Спору нет, они тех денег, безусловно, стоили: кондишн, прекрасный европейский санузел, телевизор, телефон, ежедневная смена белья, открыточный вид на город и даже говорящий лифт. Только на следующий после заселения день выяснилось, что точно такая же гостиница, только выходящая в узенький переулочек, стоит 10 долларов.
Надо заметить, что большая часть нашего коллектива, выезжая на чужбину, начинает с умеренным интересом относиться к слабодействующим галлюциногенным средствам. Они помогают постижению посещаемой страны. Пока мы затаскивали рюкзаки в гостиницу, несколько велорикш и мотоциклистов, постоянно околачивающихся у дверей, бубнили ключевую фразу: "Сэр, мотобайк! Леди, мариуана?" С одним из извозчиков-дилеров мы сразу же вступили в товарно-денежные отношения. Конечно, по неопытности переплатили. За пакетик с шишками, размером с сигаретную пачку, отдали 10 долларов (потом брали по пять, хотя следует по три). Дегустацию снадобья решили провести через двадцать минут, отпущенных на душ. Поскольку аналогичные мероприятия с некоторой регулярностью проводились в моем номере и я был единственным, кто догадался прихватить с родины "Беломор", в дальнейшем такие симпозиумы стали именоваться у нас "Aлямов-пати".
Восхитительность приобретенного зелья, сочетающего мягкость и силу, повергла нас в изумление и гармонию. Мы посмотрели друг на друга восторженно и сказали себе: "Ребята, мы в Сайгоне!" И немедленно пошли в ресторан.
Пищи хотелось нестерпимо, поэтому уселись в первый попавшийся - через дорогу на длинном пустыре. Как такового ресторана не было: соломенные навесы со столиками, маленький домик с кухней, аквариумы с лобстерами, лангустами, угрями, креветками, неведомыми рыбами, ракушками.
Главным блюдом нашего первого вьетнамского обеда была, конечно, кобра. Но это больше хеппенинг, нежели гастрономическое наслаждение. Она невкусная. Вообразите. Подгоняют к нашему столу клетку на колесах, в которой копошится десяток темно-серых змей толщиной с руку. Через маленькую дверку на крыше отважный вьетнамец с помощью палки и веревочной петли отлавливает одну. Другой работник здоровенным тесаком отсекает гаду голову и сцеживает кровь в фарфоровый чайник со слабой местной водкой. При этом третий персонаж в это время создает ложкой турбулентность в чайнике. Следующим номером первый вьетнамец бритвенным лезвием с предельной аккуратностью делает вдоль живота змеи надрез и осторожно, но ловко стягивает кожу. Дальше события приняли совершенно неожиданный для меня оборот. Вивисекторы вынули из змеи пульсирующее сердце и какой-то ярко-синий орган, положили и то и другое в рюмку, вручили мне и стали, глумливо улыбаясь, показывать жестами, что я должен это проглотить. Спасовать на глазах восьми товарищей и кучи официантов было никак нельзя. Попросил хотя бы залить эту прелесть той же водкой с кровью. И я это проглотил! Я это проглотил и почувствовал, как живое сердце змеи, продолжая сокращаться, движется внутри меня к желудку.
Много в тот раз было съедено вкусного, но что именно - память сохранять не стала. Помню, как Валера Марьянов и Макс Любимов пили змеиную кровь на брудершафт; как приятные официанточки кормили нас, словно детей; как заплатили долларов по семь с носа и решили пойти немного вздремнуть. Уж больно насыщенные выдались сутки.
К вечеру Сайгон становится совершенно другим. Очень нам нравилось нанять велорикш и кататься по городу. Горит цветная неоновая реклама, мотороллеры несутся мимо нас, неспешных, во всех направлениях. И чувствуешь себя валуном в горном потоке. Тут-то и случается главное потрясение: ты видишь вьетнамских барышень. Собственно, их и днем не меньше, но вечером они снимают тряпочные намордники, и оказывается, что семь из десяти невероятно красивы. Многие с явной примесью белой крови, но есть вьетнамки в чистом виде, есть покрашенные в рыжий цвет, но изящество фигур и гармоничность лиц повергает в оцепенение.
Что касается девушек, поступлюсь отчасти тайной мужской исповеди. Члены питерской группы, примкнувшие к нам 3 января, брачными узами отягощены не были, что позволило им предпринять серию демаршей в деликатную сферу местных услуг. Докладывали о содеянном, задыхаясь от восторга и нехватки подходящих эпитетов. Оказывается, покуда мы со своими самоварами обжирались устрицами, питерцы отправились по пути интимных приключений. Происходило это так. Рикши охотно сажают соискателей платной любви в свои передвижные кресла и долго везут. Рекламы становится все меньше, дома - все менее нарядные. Наконец наших естествоиспытателей доставляют на совсем неосвещенную улицу, и мимо них начинают сновать многочисленные мотороллеры с симпатичными приветливыми вьетнамочками-пассажирками (управляет транспортом доверенное лицо мужского пола).
Байкеры едут медленно, давая возможность рассмотреть потенциальную подружку и совершить выбор. A сделать его, по словам участников экспедиции, крайне затруднительно, поскольку все хороши необычайно. Как только кто-то определялся в своих предпочтениях, избранница пересаживалась к нему на колени и дальнейший путь лежал в маленькую затрапезную гостиничку. Aстрономический час дружбы такого типа обходится в 30 долларов. Судя по количеству повторений, экспериментаторы результатами похождений остались более чем довольны.
A в свою гостиницу интурист, оказалось, барышню пригласить не может: какой-никакой, а все-таки социализм. A еще а Сайгоне есть специальный бар-дискотека. Называется "Aпокалипсис нау". Дорогу туда знает любой рикша. Организован он специально для того, чтобы состоятельные приезжие могли без хлопот познакомиться с вьетнамскими девушками и юношами высшего качества. В юношах я слабо разбираюсь, но по апокалипсическим девушкам определенно плачут ведущие модельные агентства. Когда мы туда пришли, я смотрел не столько на упомянутый контингент, сколько на наших питерцев. Такие выражения лиц присущи военнопленным, прямиком из лагеря доставленным в колбасную лавку. Выяснилось, что тарифы у обитательниц заведения начинаются с 200 долларов за ночь и о почасовой оплате речи быть не может.
Вообще Сайгон - огромный прекрасный контрафакт: сотни магазинов пиратских СD с какой угодно музыкой, бутики с высококачественным тряпьем любых брэндов, старушки с контрабандными сигаретами на всех углах.
И что удивительно, при очень плотном наплыве белого туриста сайгонцы не растратили собственного достоинства. Они открыты, приветливы, а если и попрошайничают, то делают это ненавязчиво и даже с некоторой горделивостью.
Обожаю теперь Сайгон.
