Вещь со смыслом

С возрастом ко многим вещам начинаешь относиться более чувствительно. Например, к семейным реликвиям. Много лет назад, после смерти деда, я нашел в ящиках его стола перочинный ножичек с перламутровой ручкой, бронзовую лупу и немецкий маршевый компас. Профукал я эти сокровища еще в октябрятах. Забыл, потерял, сменял на фантики от жвачки – а все потому, что мой собственный папаша был постоянно чем-то занят и вовремя мне не объяснил, что вещи эти были с дедом на войне, а потому уже не просто «штучки», а семейные реликвии. Нехорошо вышло. Теперь приходится ситуацию исправлять. Нужно же будет детям что-то вещественное передать, кроме дачи и квартиры.

Собственно, разница между обычной вещью и вещью со смыслом в ее истории. Одно дело – вещица только что купленная, и совсем другое – бывалая, о которой есть что рассказать. Такая у меня имеется – американский солдатский нож. История же к нему следующая.

В 1991 году я, будучи специалистом по военной психотравме, лечил в городе Лексингтоне (Кентукки, США) ветерана вьетнамской войны Майкла Си. В благодарность за это подарил он мне свой армейский нож, которым в 1969 году двух вьетконговцев в бою зарезал. «Не могу, – говорит, – его хранить, сны страшные снятся, и сыну не могу отдать, он у меня слегка помешанный, а вот тебе доверяю». Ножичек я исхитрился в Москву привезти. А следующим летом взял его в поход на Белое море.

И вот остановились мы с приятелем Женькой Новиковым по прозвищу Джон на острове. В длину он был километров 15, в ширину – 5. В центре – Змеиная гора. Пару дней позагорали и подумывали уже дальше идти, но потом решили на гору слазить. По утрам я обычно сплю долго, и когда встал, Джон уже ушел к горе. Позавтракав, я тоже отправился в среднюю часть острова. Идти можно было лишь вдоль берега, по узкому пляжу между морем и трудно проходимым лесом. Вскоре на песке обнаружились следы приятеля, и я пошел по ним. Вот Джон корягу обошел, вот палку поднял, а вот сверху на его следах лосиный след появился. Еще километра через два я обнаружил совсем свежий след большущего медведя, вылезшего из бурелома и идущего в ту же сторону, что и Джон с лосем. А еще через километр – ужас! – весь пляж оказался перепахан и залит кровью. Жертву же медведь, судя по следам, отволок в лес. И что вы думаете, без всякого соображения я полез за ним. Хотя даже если бы медведь напал на моего друга, помочь ему было бы уже нельзя...

Метрах в пятидесяти от края леса лежал разорванный пополам лось. Я наклонился над ним и вдруг почувствовал, что медведь у меня за спиной. Почувствовал по запаху. Самому страшному запаху в моей жизни – сладковато-приторной смеси прокисшей шкуры и крови. Не поворачиваясь, я достал нож Майкла Си. У меня и в мыслях не было драться с медведем, но чтобы дико не завизжать и не пуститься бежать, я должен был что-то сделать. Очень медленно, не оборачиваясь, я пошел назад. Пересек пляж, дальше, насколько было возможно, ушел в обмелевшее с отливом море, а затем по осушке двинулся назад к лагерю. Примерно с километр медведь сопровождал меня, идя лесом параллельно берегу. Если я останавливался, останавливался и он, и только, по-видимому, поняв, что доли в его добыче мне не надо, – отстал. Но даже после этого нож я так и не убрал. На удачу, что ли. А Джон таки забрался на Змеиную гору и ни о чем не подозревая вернулся назад по другому берегу острова. Петр Каменченко

P.S. Историю с часами, которые папа Бутча из «Криминального чтива» хранил в японском плену в заднице, я, конечно же, помню.