Евгения Чирикова

— Здесь же уже вырублена довольно ­большая площадь леса, какой смысл ­останавливать?

— Вырублена просека 150 м в ширину и 7 км в длину. Но, во-первых, вырубка не добралась до самой ценной части леса — реликтовой дубравы, уникального места в Подмосковье, где растут двухсотлетние дубы. А во-вторых, если реально про­кладывать дорогу, площадь увеличится в разы за счет инфраструктуры и развязок. Для леса такое деление — катастрофа. А то, что уже вырублено, можно еще «залечить».

— Вы себя победительницей чувствуете?

— Пока что нет, потому что трасса не отвернула еще от леса. Но некоторое счастье от того, что нам удалось достучаться до небес, есть.

— Как вы думаете, что случилось с Дмитрием Медведевым?

— Дмитрий Анатольевич просто услышал голос народа. А на самом деле молодцы те, кто столько времени отстаивал свое кровное. Когда народ по-настоящему упирался — будь то поселок Речник или строительство мусоросжигающих заводов, — люди выигрывали.

— Вы будете участвовать в работе специальной комиссии по прокладке трассы?

— Мне пока что никто не звонил.

— Экологические программы, зеленые ­партии в России никогда не пользовались интересом избирателей. Как вы думаете — почему?

— Конечно, потому что никогда не работали. Никогда экологические партии в России не решали экологических вопросов. Это всегда делали обычные люди, которые объединялись, упирались и защищали Байкал.

— Экологические требования так или иначе все равно заканчиваются политическими лозунгами. Начинаются с леса, а заканчиваются «Долой Путина!».

— «Долой Путина» прозвучало на нашем митинге благодаря действиям милиции. Мы планировали, что будут выступать музыканты: скажут несколько слов за лес и споют. Но арестовали машину со звуком, предварительно ей прокололи шины. Ладно, не было заявки на концерт, была заявка на митинг. Митинг предполагает звукоусиление, форма звукоусиления — микрофон. Нам не дали его установить, в результате выступали ораторы. И тут, знаете ли, накипело.

— Кстати, как вы с Шевчуком подружились?

— Когда меня в очередной раз забрали в милицию, я поняла, что нужно подключать известных людей в борьбу с этим беспределом, мне Greenpeace скинул его телефон. Я набрала его, он уже про меня знал, сказал: «Женя, я все знаю, я к тебе приеду». Приехал ко мне домой и предложил свою помощь. Потом дал мне телефон Артемия Троицкого. Я с ним связалась, мы очень быстро нашли общий язык, и он начал готовить этот митинг на Пушкинской площади.

— А с Боно как вы спелись?

— Боно вообще друг Артемия Троицкого. Кстати, когда мы к нему пришли за кулисы, он долго извинялся, что не успел обсудить с Медведевым нашу проблему, говорил: «Извините, мне очень стыдно».

— Вы продолжали протесты, даже когда решение было принято всеми инстанциями, включая Генплан, лес уже рубили, а вас встречал ОМОН, — вам зачем это все?

— Потому что я здесь с детьми гуляю, а не кто-то, кто сидит где-то далеко и принимает за меня какие-то решения. Пока мой лес стоит, ничего не предрешено. От людей, которые говорят, что все уже предрешено, вообще надо держаться подальше.

— То есть вы еще и в декрете стали гражданским активистом?

— Да, у меня как раз должна была дочка родиться. Я гуляла по лесу беременная и увидела эти пятна на деревьях — подготовку к вырубке. Потом я родила, и начались долгие прогулки по лесу с коляской. Так я все и придумала. Дай, думаю, пока дочь спит, руки свободные, буду объявления расклеивать. Расклеить объявления — это вообще не проблема.

— Объявления напечатать, понятно, не проблема, а ОМОН?

— ОМОН — проблема, но не критическая, когда ты не один. Конечно, было очень страшно, когда 23 июля этого года в наш лагерь экологов пришли люди в белых масках и начали кричать: «Убьем, порвем!» Спросите у господина Семченко (Александр Семченко — генеральный директор компании «Теплотехник», которая занимается вырубкой. — БГ), может, он знает, откуда они взялись. Но нас тоже много — мы тут же вызвали СМИ, камеры. Когда приехали телевизионщики, эти товарищи уже уехали, вместо них появился ОМОН, который стал хватать людей, в основном женщин, и волочь за волосы по земле. Журналисту Елене Костюченко из «Новой газеты» вообще вывернули шейные позвонки.

— А после того как вас лично на выходе из Независимого пресс-центра скрутили, не думали бросить все, у вас же дети маленькие, в конце концов…

— Тогда вообще был каламбур. Я выходила с пресс-конференции, где рассказывала про ментовской беспредел. И тут слышу — операция «Захват», думаю, и что это за бен Ладен такой, которого будут сейчас захватывать. Оказалось, что это я. У меня перед носом смыкаются эти омоновские спины. Рядом со мной ребята-журналисты. Они хватают меня за руки, омоновцы тянут за ноги, одни в одну сторону, другие в другую. Ну очень страшно было. Потом объяснили, что меня вот так доставили на допрос, «чтобы я не ушла». Конечно, это дикость, но еще большая дикость, если мои дети будут задыхаться без леса от нехватки кислорода.

— На такую активную общественную деятельность уходит уйма времени, не жалко?

— Если бы все понемножку занимались общественной деятельностью, у нас не было бы необходимости кому-то уходить в общественную жизнь с головой. Я обычная женщина. У меня вообще муж есть, семья. Я посуду мою, уборку делаю. На работу хожу.