Дорогою добра

Сегодня опять будет праздничное Замоскворечье, потому что замечательный краевед Александр Фролов познакомил меня с не менее замечательным краеведом Андреем Востриковым, а встреча с увлеченным человеком — всегда праздник. Мы пересеклись в сквере у метро «Серпуховская». Востриков, представительный и усатый, повел себя как профессиональный экскурсовод. Прокашлялся, достал из кармана карандаш-указку, спросил: «Что, начинаем?» И начал:

– В этом небольшом скверике у Серпуховской стрелки в 2002 году установлен памятник поэту Алишеру Навои, дар узбекского правительства. Мы протестовали против его установки, поскольку никакой связи у Навои с Замоскворечьем нет, ведь у нас есть и свои достойные граждане, и бережно хранимая память о вехах родной истории. К примеру, рядом с местом, где мы стоим, приключилась крайне интересная история. Лжедмитрия, как вы знаете, сначала убили, потом закопали, потом выкопали, а потом сожгли как колдуна и антихриста и прахом выстрелили из пушки как раз за Серпуховскими Воротами. Отсюда вон в ту сторону, куда сейчас пойдем и мы. Проходим по правой стороне Большой Серпуховской улицы и любуемся на храм Вознесения.

Я строго следовал рекомендациям экскурсовода: проходил и любовался. Андрей Викторович тем временем объяснял, что Большая Серпуховская улица — особенное для Москвы явление, потому что в конце XIX века она была улицей всяких благотворительных больниц, приютов и богаделен. Некоторые сохранились и у них даже осталось близкое к первоначальному назначение. «Сейчас мы с вами на них с удовольствием полюбуемся».

По дороге к богоугодным заведениям заворачиваем в Стремянный переулок к еще одной местной достопримечательности — бывшей школе №554, в которой учились достойные сыны Замоскворечья Александр Мень, Андрей Тарковский и Андрей Вознесенский.

А теперь выходим к Институту хирургии имени Вишневского и продолжаем разговор о благотворительных традициях. «На территории больницы находилось целых три приюта для больных и престарелых, основанных Купеческим обществом, при каждом своя церковь. Раньше я туда через забор лазил, теперь стало сложнее. Давайте действовать официально. Если получится, у нас будет редкая возможность увидеть коненковский памятник доктору Вишневскому, славному гражданину Замоскворечья!» На проходной Востриков заявляет: «Районная общественность готовится к празднованию 60-летия Победы, необходимо произвести фотосъемку!»

Дальше по улице обнаружились остатки храмов Александровского приюта для престарелых приказчиков и Ляпинского вдовьего дома. В первом впоследствии был ДК, и выглядит он очень странно: патриархальный теремок с приклеенным к нему фасадом советского клуба. А второй, также неузнаваемо перестроенный, стоит во дворе жилого дома и занимаем коммерческим учреждением. Востриков подходит к парадному: «Вот сейчас мы к ним постучимся и выясним, кто в алтаре сидит, касса или бухгалтерия. Тут уже жили два банка, директора первого застрелили, второй попался на махинациях. Сидение в алтаре до добра не доводит!» Звонит, из-за двери спрашивают, чего надо.

– Хотели узнать, когда начнутся богослужения в вашем храме!

– Чего? Здесь банк, а не храм.

– А вот давайте я вам газету подарю, в которой все написано.

– Что написано?

– «Благодатный огонь из Иерусалима будет гореть в храме Всех Скорбящих Радость!!!»

Увы, взаимопонимания с серпуховскими охранниками нам в этот день достичь не удавалось. Через несколько минут мы стояли на углу улицы Андреева, у подъезда ЗАО «Русское золото», и краевед Востриков вдохновенно рассказывал о героической судьбе московского Гавроша, Павла Андреева, погибшего на баррикадах в 1917 году. К нам подошел еще один служивый. Я уж было порадовался тому, что простые трудящиеся проявляют живой интерес к славной истории своего города. Но он вдруг сказал: «Здесь нельзя стоять, пройдите пожалуйста».

– Мне можно, — уверенно сказал мой провожатый.

– Это почему?

– Я неприкосновенный депутат и лауреат сталинской премии! — и неожиданно достал из кармана настоящее удостоверение депутата Замоскворецкой управы.

– Все равно пройдите, — недобро насупился охранник.

Когда нас все-таки выпроводили с мощеной площадки перед зданием, депутат Андрей Востриков выступил перед охранником с речью: «А вот теперь я вам объясню то, что должен знать каждый. Частная охрана предприятий не может командовать людьми. Это муниципальная территория города Москвы, наша родная замоскворецкая земля, и они не имеют на нее никакого права. Так что теоретически вот этого молодого человека можно послать. Но мы его уважаем и покидаем территорию исключительно из вежливости, к тому же нас ожидает завод Михельсона, самая знаменитая достопримечательность Серпуховской улицы».

Мы выходим к скверу, посередине которого стоит памятник Ленину, а правее — неприметный гранитный камень, на нем не вполне уверенной рукой высечены золоченые буквы: «Первый камень памятника на месте покушения на вождя мирового пролетариата». Великолепный образец революционного творчества масс, установленный в 1922 году на месте, где Фанни Каплан стреляла в Ленина заговоренными пулями. Востриков достает газету «Вестник Замоскворечья» (тут выясняется, что он еще и ее главный редактор) и показывает картинку на первой странице.

– Это наш проект памятника Фанни Ефимовне в Щипковском переулке, по которому проходит административная граница района. Удар по рабочему лидеру, то есть его каменному изваянию, направлен как раз из патриархального Замоскворечья. Его наносит женщина в героических античных одеждах, символизирующая борьбу с деспотизмом. Склоненная голова предвещает неудачу и мученическую смерть. Историческая справедливость как бы восстановлена.

Вот какие удивительные краеведы есть в славном Замоскворечье, загадочной стране, открытой драматургом Островским. С такими не пропадешь, и я покидаю добродетельную Серпуховку с чистым сердцем.