Дорогомиловский и другие московские рынки
Юлий Гуголев и Георгий Тотибадзе сходили в это воскресенье на Дорогомиловский рынок купить все необходимое для чахохбили, а БГ вспомнил, как год назад ходил с Тотибадзе и другими экспертами по главным рынкам города
Действующие лица:
Георгий Тотибадзе, соавтор книг «Грузия. Первое, второе, третье» и «Италия. Кулинарный путеводитель».
Иван Шишкин, шеф-повар и владелец ресторана Delicatessen.
Елена Вольцингер, куратор гастрономического фестиваля Omnivore Food Festival.
Максим Ливси, основатель компании Ferma, поставляющей горожанам фермерские продукты.
9.00. У входа в Дорогомиловский рынок встречаются Тотибадзе, Вольцингер и Шишкин.
Шишкин: Доброе утро. Я уже тут позавтракать успел.
Вольцингер: А где вы здесь завтракаете?
Шишкин: Я пробую сыр у нескольких продавцов, выклянчиваю малосольных огурчиков, местный китаец меня угощает. Орешков поел, выпил сока — ну и отлично.
Дорогомиловский рынок
Можайский Вал, 10, стр. 2, (499) 249 55 53
Шишкин: Тут несколько типов покупателей. Во-первых, рестораторы — они отправляют закупщиков к знакомым продавцам. Я сам так делаю, но пару раз в неделю приезжаю, проверяю цены. Другой тип — местные жители, они заходят за мясом или творогом. А третий — это лохи. Они приходят просто потому, что слышали: есть такой рынок известный. Ходят, озираются. Им говорят: «Помидоры — 400 рублей». Они и покупают.
Вольцингер: Да, тут цены не надо буквально воспринимать. Это, кстати, могут быть те же помидоры, что в «Перекрестке», — с овощебаз.
Тотибадзе: У них есть такое понятие — самолетный продукт. Это когда они возят маленькими партиями настоящие овощи. Редкие сорта помидоров, например.
БГ: А как выбрать настоящие?
Тотибадзе: Нюхать надо и пробовать. Вот у меня тут знакомый продавец есть, я у него из-под прилавка покупаю. Пойдем попробуем у него. (Все идут к знакомому продавцу.)
Тотибадзе: Дай нам попробовать помидоры, которые я у тебя в прошлый раз брал. (Продавец отрезает по кусочку помидора всем участникам экспедиции.)
Все: Потрясающе! Да, вот это помидоры.
БГ: Гоги, а где вы покупаете сулугуни?
Тотибадзе: Это вон там, у Веры. У нее самый лучший сыр. Просто у нее корова настоящая. А все остальные где-нибудь в «Седьмом континенте» покупают молоко и делают из него. Технология такая же, качество молока другое.
Шишкин: Я, бывает, спрашиваю у продавцов: «Из какого молока?» «Из самого лучшего! В «Азбуке вкуса» купил!» — «О, ну все, до свидания!»
Тотибадзе: Грузины, которые на рынке работают, говорят: «Где сулугуни купил?» «У Веры». — «Ох, я ее когда-нибудь убью! У нее же коровой воняет сыр!» А чем он, интересно, должен пахнуть?
Шишкин: Все-таки Дорогомиловский — олигархический рынок. Здесь все то же, что и в других местах, но гораздо дороже. Я имею в виду овощи. Хотя таких помидоров я в других местах не видел. Стоят они, правда, 500 рублей — немыслимые деньги. В сезон другое дело, я лично помидоры около дома покупаю. Но когда сезона нет, надо на Дорогомиловский ехать.
Черемушкинский рынок
Вавилова, 64/1, (495) 134 50 51, 134 05 19 м. «Профсоюзная», «Университет»
Вольцингер: Надо же, я тут никогда не была. Как тут хорошо и пусто.
Шишкин: Да, это антипод Дорогомиловского. Локальный рынок для местных жителей.
Тотибадзе: Давайте помидоры попробуем.
Шишкин: У вас откуда помидоры?
Продавец: Узбекистан.
Вольцингер: Вкусные. Но не такие, как на Дорогомиловском. Эти водянистые немного. А те были мясистые, сочные.
(Переходят к мясным рядам.)
Продавщица: Покупаем, покупаем. Телятинка свежайшая.
Шишкин: Видите, мясо влажное: значит, его уже размораживали. Вообще, у нас все неправильно делают. Неправильно разделывают, неправильно кормят.
Продавщица: (Обиженно.) Прилавок не загораживайте!
Вольцингер: Мы даже не знаем, что такое говядина. В России настоящей говядины просто нет. Лучше ее даже не пробовать за границей, чтоб не разочаровываться. Смотрите, кедровые шишки продают! С орешками.
Шишкин: А вот тут мясо разделано правильно. Нога по суставу разрезана, и срез ровный. В Европе на рынках везде стоят разделочные машины, чтоб туши пилить. А у нас я их никогда не видел. Стоит такая тысяч семьдесят.
Вольцингер: Слушайте, ни у кого нет гибридных лимонов.
Шишкин: Сейчас не сезон, они кончились в марте.
Вольцингер: Но их же привозят все равно. Это ж типичный самолетный продукт!
Шишкин: Не привозят. Они очень плохо хранятся.
Вольцингер: Вот же в Израиле они сейчас поспели.
Шишкин: Они там поспели в марте. В Абхазии эти лимоны поспевают в октябре-ноябре, в Узбекистане в феврале, а в марте заканчиваются, и все, больше их нет. А из Израиля нам их не возят. Зато возят оттуда почти всю зелень: рукколу, лук, петрушку, кинзу, тимьян.
Вольцингер: Из Италии тоже возят.
Тотибадзе: Из Италии не возят.
Вольцингер: «Белая Дача» возит все время. Там же прямо на упаковке написано.
Шишкин: Я, честно говоря, эти смеси никогда не покупаю. Салатные кочанчики я и сам могу порвать.
Вольцингер: Очень удобно. Бросил в машину, едешь и ешь.
БГ: Почему в Москве все так плохо с фермерскими продуктами?
Шишкин: Фермеры и крестьяне не могут общаться со всеми этими модными юношами из Москвы, которые пытаются у них продукцию закупать. Поэтому основные поставщики — буквально дауншифтеры, которые приехали из Москвы. Раньше они торговали текстилем или были научными сотрудниками, а потом стали сами что-то растить.
Вольцингер: И потом фермеры же немного производят, и все расходится по своим. Им так легче: приехал сын Марьи Петровны и забрал. А то приедут из Москвы вот эти хипстеры — да боже упаси.
Шишкин: Ну да, непонятные, подозрительные. Круг фермеров очень маленький, а конкуренция за них большая. Вообще, удивительная история. Правительство же должно вкладывать в этих частников фантастические деньги!
Вольцингер: У нас самое большое потребление кисломолочной продукции. Это то, что потребляют все. Творог, сметана, кефирчик, ряженка, простокваша. Поэтому магазин «Ашан» заключил договор с Министерством сельского хозяйства о том, что локальные фермерские хозяйства будут поставлять кисломолочную продукцию в «Ашан». А сейчас, внимание, минута статистики. Знаете, сколько в стране нашлось фермерских крестьянских хозяйств? 230! А ведь что такое фермерское хозяйство? Тетка, у которой есть одна корова, — это уже хозяйство.
(По дороге на Даниловский рынок.)
Тотибадзе: Черемушкинский — очень милое место.
Вольцингер: Лучше, чем я ожидала.
Тотибадзе: Жаль, мало жизни. Если люди будут сюда приходить, этот рынок оживет.
Вольцингер: Мясо хорошее, разделывают они его правильно, вы отметили, да?
Шишкин: Во всяком случае баранина, которую мы держали в руках, была очень приятная.
Вольцингер: И коленные суставы были правильно усечены.
Шишкин: Да, ножки были прекрасные, тушки хорошие, сухие. Раньше на Черемушкинский привозили рыбку с Черного моря, барабульку, мелкую камбалу. Я бы хотел иметь такой рынок около дома. Я живу на Тишинке, у нас там только рынок выходного дня неподалеку.
БГ: А в этих ярмарках выходного дня вообще есть смысл? Откуда там берутся продукты?
Шишкин: Конечно. Там очень много привозят напрямую.
Вольцингер: Только то, что можно довезти на «газелях» и «бычках».
Шишкин: Хотя с Азовского моря рыбу тоже привозят. Сейчас, правда, уже перестали возить: стало тепло, а они ее не морозят. Свежая рыба такой длинный путь не выдерживает. Но как только станет прохладно, будут возить.
БГ: А на больших рынках откуда берутся продукты? Кто решает, что выложить на прилавок?
Вольцингер: У каждого прилавка есть арендатор. В 95% случаев это перепродавцы. Сами фермеры же не поедут на рынок. Человек либо занимается производством, либо продажей, это две разные профессии. Хотя некоторые совмещают. Например, молочницы из Подмосковья. Им ехать недалеко. На Усачевском рынке есть молочница, торгует по четвергам: она на один день в неделю приезжает в Москву и, пока весь свой творог не продаст, обратно не поедет. Но овощи, фрукты, мясо, конечно, перепродают. У рыночных торговцев свои поставщики, это может быть колхоз или овощная база.
БГ: Просто иногда есть ощущение, что в супермаркете и на рынке продается примерно одно и то же. Но по разным ценам.
Вольцингер: Запросто. Берут-то с одних и тех же овощебаз. Или даже проще: стало модным жевать корни сельдерея — что они, дураки, что ли, упускать покупателя? Продавец пошел в соседний «Перекресток», купил там эти стебли и положил к себе на прилавок. И покупают.
Даниловский рынок
Мытная, влад. 74, м. «Тульская», (495) 954 12 72
Вольцингер: Тут есть мясник, похожий на Ганнибала Лектера.
Шишкин: Надеюсь, он здесь. У него вывеска с вырезками из публикаций. Баранина стоит астрономических денег, но совершенно замечательно выделана.
Тотибадзе: А само мясо-то качественное?
Шишкин: Мясо неплохое, и он его еще круто зачищает, парадный вид придает.
Тотибадзе: А, кстати, можно ли где-нибудь купить мозги?
Шишкин: Мозги продаются на Дорогомиловском. Но такое ощущение, что головы коровам не пилой вскрывают, а из пушки расстреливают. А вот «Лавка», кстати, привозит мозги сумасшедшие, фантастического качества.
Тотибадзе: Я в Тбилиси в ресторане был одном, там в меню мозги называются «Жареный ум».
Вольцингер: А я видела абсолютно чудесную этикеточку на куриных гузках: «Жопа». Аккуратно так.
(Появляется Максим Ливси.)
Шишкин: Предлагаю сразу идти в халяль. Все-таки халяльный товар всегда чуть лучше обычного.
Ливси: Кошерный еще.
Шишкин: Ну, кошерный вряд ли появится рядом с халяльным.
Первый продавец: Телятина молочная!
Второй продавец: Свинина, телятина!
Третий продавец: Баранина!
Тотибадзе: Где же халяль? Вот это что — все?
Ливси: Тут весь рынок из Липецка.
Шишкин: Тот самый Липецк, который пытается производить в промышленных масштабах приличную говядину. Но у них есть проблемы со стабильностью качества. Хотя щечки липецкого производства я покупаю и подаю в ресторане. А вот и мозги. Почем мозги?
Продавщица: 100 рублей с головы.
(Отходят от мясных рядов, проходят мимо прилавков со специями и рисом.)
Шишкин: Вы знаете историю про зиру? С 1 июня буниум цилиндрический и буниум персидский, то есть черная зира — специя, которую на планете используют миллиарды, — в нашей стране вне закона.
Тотибадзе: Онищенко, мне кажется, составляет какой-то запретный натюрморт: боржом, шпроты, зира…
Шишкин: В общем, этот рынок ничем не выделяется, кроме мозгов. А, вот она, эксклюзивная баранина! Под вывеской «Баранина — продукт здоровья».
Вольцингер: А вот Лектер и его фотографии из «Еды», которые два года назад делал фотограф Гулливер Тайс. Не знаю, есть ли еще мясник в городе, которому так повезло.
(Все выходят на улицу, идут по открытой части рынка.)
Тотибадзе: Прекрасный рынок. Гораздо круче, чем Дорогомиловский.
Шишкин: Комфортная территория, цены не барыжные и товар хороший. И очень много продукции не с баз. Видно, что выращено недавно и относительно недалеко. Класс!
Ливси: Мне нравится, что ценники стоят, не надо напрягаться, торговаться.
Шишкин: Я видел волшебный текст на ценнике: «Почем ваши огурчики?» — «Будете брать — скажем».
Тотибадзе: Мой товарищ как-то идет по тбилисскому рынку и вдруг видит клубнику. А там крестьянин, жлоб такой, протирает каждую ягоду. Тот на него глаза поднимает с дикого похмелья: «Сколько стоит?» — «Иди-иди, покупатель этого еще спит».
Вольцингер: Вообще, фермерские продукты на рынках попадаются, просто не надо испытывать иллюзии, что их продают сами фермеры. Если ты не знаешь продавца и не очень разбираешься, ты их фиг найдешь. Маркировка-то отсутствует.
Ливси: На Дорогомиловском я знаю человека, который поставляет всю птицу на рынок. Он живет в Краснодаре. Я брал у них птицу, возил в лабораторию. Так вот я ее разрубил, а внутри — снег. Значит, они не один раз ее замораживали. Москве не хватает воскресных утренних привозов. Чтобы рынок был раз в неделю. Чтобы реальный фермер приехал в своем фургоне.
Рогожский рынок
Рогожский Вал, 5, м. «Площадь Ильича», «Римская», (495) 671 41 82, 678 34 70
Ливси: Ух, тут как в сауне.
Шишкин: Балык из конины имеется. Интересно, эта плиточка на стенах — олени и рога изобилия — она новая?
Вольцингер: Новая, да. Есть в этом какой-то…
Тотибадзе: Париж?
Вольцингер: Да нет, какой Париж. Фейк какой-то, а не рынок. Хрень под крышей. Все причесано, организованно — это не рынок, а раздутая «Пятерочка». Какой смысл сюда идти? Только если живешь рядом и тебе до супермаркета далеко.
(Подходят к прилавку с рисом.)
Шишкин: Хотите историю про рис? Вот лежит девзира, розоватая, она выращивается в Ферганской долине. Для плова — идеальная. На самом деле это бледный выродившийся клон индийского риса матта. Ближайшее к Москве место, где можно купить по нормальной цене качественную девзиру, — Хельсинки. Стоит она там типа 5 евро за 3 килограмма. Давайте сравним цену той, отличной, чистой девзиры, и этой — грязной, с кирпичной пылью и мусором. Почем она у вас?
Продавец: 350 рублей за килограмм. Очень хороший рис. Есть по 300, но он не такой.
Шишкин: То есть 8—9 евро за килограмм. А чем хуже тот, что за триста?
Продавец: Крашеный.
Ливси: А зачем он крашеный?
Шишкин: Как зачем? Чтобы под настоящую девзиру закосить. Краска на пальцах остается. Вот и вся история. Зира незаконная тоже есть. 30 рублей за ложку.
Тотибадзе: Нечего тут делать. Пошли на выход.
(По дороге с Рогожского на Ленинградский.)
БГ: Мы хотели заехать на Рижский, но выяснилось, что с Рижским все и так знакомы. Чем он хорош?
Ливси: Туда все за цветами ездят. Цены на еду там ломовые. На Тульском килограмм свинины стоит 400 рублей, а на Рижском — 800.
Вольцингер: И выбор крохотный.
Ливси: В июне там можно увидеть черешню за 1 000 рублей. Но зато цветы — дешевле не придумать.
Вольцингер: Там есть, кстати, неплохая грузинка, которая делает очень вкусные сыры, я их всегда покупаю.
Ливси: Которая рядом с медом стоит?
Вольцингер: Да! С грустными глазами.
Тотибадзе: Когда я учился рядом, в Художественном училище памяти 1905 года, мы туда ходили квашеную капусту пробовать. Сейчас уже нет настоящей квашеной. Пропала — и, похоже, с концами.
Шишкин: На Дорогомиловском, кстати, все тетеньки очень либеральны: я прохожу и у всех пробую. Могу сожрать полтора десятка малосольных огурцов за раз.
Вольцингер: На незнакомом рынке, когда неохота все пробовать, а знакомых продавцов нет, я выбираю тетку с самым симпатичным лицом.
Тотибадзе: А я, наоборот, ведьму.
Вольцингер: Нет, по соленьям должна быть симпатичная. На Рижском была тетя Джульетта, главная по овощам, размером с половину этой машины. У нее было центральное место, ее все слушались. А потом она похудела и исчезла. И еще там есть дядька, у которого нет своего места, — он всегда приходит в форме лесника, независимо от погоды, и предлагает грибы. А еще на Рижском очень хорошая аджика — для тех, кто не умеет ее сам готовить.
БГ: Что вообще самое главное в походе на рынок?
Шишкин: Самое главное — помнить про сезонность.
Тотибадзе: Например, к Рождеству появляются утки, гуси и маленькие закавказские индюшки. Потом их нет целый год. Это не как свинина или говядина, это сезонная история.
Вольцингер: Если круглый год жрать «Гренни Смит», потом повываливаются не только зубы и волосы, но и все остальные органы по очереди. Нельзя питаться однообразно. Нужно знать, когда сезон чего, и закупаться, не валять дурака. Вот сейчас есть молодая свекла. Потом клубника, фрукты, овощи.
Шишкин: Если бы фермеры немножко запаривались над тем, чтобы расширить период сезонных продуктов, они были бы доступнее, а промежуток времени, когда они появляются и резко дешевеют, не был бы таким коротким. И больше людей успевало бы сообразить, что это вообще такое.
Вольцингер: Я не согласна. Если ты знаешь, что эту молодую картошку можно съесть только сейчас, это еще одна мотивация для того, чтобы припереться за ней на рынок.
Ливси: У нас нет культуры потребления свежих продуктов. В России всегда потребляли запасы. Нужно было набить погреб картофелем и есть его в течение года, потому что наступит зима, и у тебя не будет ничего, кроме этой картошки. Сезоны — привилегия богатых стран: сезон устриц и так далее.
Вольцингер: Почему, у нас тоже есть разные сезоны. Сезон ботвы, сезон березового сока.
Ливси: А еще? Ну, сезон корюшки. Никто же у нас не устраивает праздник молодого редиса? А в европейских странах такого полно, на каждый овощ есть свой праздник.
Вольцингер: Я, скорее, говорю о создании специального повода для того, чтобы съесть, например, шпинат. Щавелевый суп можно сварить, в нем очень много полезных аминокислот, микроэлементов и всего такого прочего.
Шишкин: А также там находится щавелевая кислота, которая приводит к выпадению камней. Я бы не злоупотреблял.
Ливси: Кстати, когда я искал поставщиков еды, то выяснилось, что у нас вся Россия ест исключительно свинину. Потому что это быстро, свинью просто выкормить. Кусок резины съела — потолстела. И дешево. Люди вообще не понимают, зачем нужна баранина. А про зелень есть такая история: мне рассказывали, что Путин очень любит «Марио» и ему там регулярно заказывают обеды. И вот фэсэошники проверяют в «Марио» салат и находят в рукколе ртуть. А ребята просто, как всегда, купили рукколу на Дорогомиловском. Был дикий шухер.
Тотибадзе: Да просто отрубили им пальцы ног, наверное, чтобы на рынок больше не ходили.
Ленинградский рынок
Часовая, 11/3, м. «Аэропорт», (495) 151 78 71
Шишкин: Красота! Да, традиционная Ле-нинградка. Ничего не изменилось. Не был здесь несколько лет. С мясом ситуация обычная. Зато посмотрите, какой хороший говяжий жир в сеточках висит.
Тотибадзе: Сеточки обычно не продают, надо выпрашивать.
БГ: А зачем они нужны?
Шишкин: В нее можно завернуть любое мясо, или кебаб, или фрикадельку. И на гриле она обогащается сальным жареным духом, фантастически вкусно.
Тотибадзе: Я что-то не пойму, неужели это перепелиные яйца? Какие гигантские! Это яйца инопланетных перепелок. И птичьи потроха в большом количестве. А это чья печенка?
Продавщица: Индюшиная и кроличья.
Шишкин: Волшебно.
БГ: А правда, что на рынках самое лучшее прячут под стойку?
Шишкин: Очень часто, для своих. Лояльность покупателей — это очень важно.
Тотибадзе: Здесь был еще уникальный ветчинник, ветчину продавал и всякие сала. Украинец. Сейчас я его что-то не вижу.
Шишкин: О, почки бараньи — 100 рублей килограмм. Мегалиберальная цена, между прочим.
Тотибадзе: А баранина здесь почем?
Продавщица: 450 рублей за килограмм.
Шишкин: В два раза дороже, чем на Дорогомиловском. Там 200—250 рублей.
Тотибадзе: Да, здесь всегда была дорогая баранина. Пойдем спросим телятину. Тут есть тетенька, у которой я всегда ее покупал. Такая телятина на Дорогомиловском стоила 500—550. Здравствуйте!
Продавщица в мясном отделе: Ой, здравствуйте, ребята! Сколько лет, сколько зим. Мы вас по телевизору видели, вы там готовили.
Тотибадзе: Я переехал, давно у вас не был. А телятина почем у вас?
Продавщица: 600 рублей. Говядина, конечно, подешевле.
Тотибадзе: У вас качество все то же?
Продавщица: Ну, за это можете не волноваться, марку свою не теряем.
Шишкин: Вот дагестанская баранина. Смотрите, просто другой цвет мяса.
Вторая продавщица: Корейка — 700 рублей, мякоть — 800.
Тотибадзе: А нога?
Вторая продавщица: Нога — 400—500 рублей.
Тотибадзе: (в сторону) Нихт адекват, честно говоря. По сравнению с Дорогомиловским — вообще атас. 800 рублей!
Ливси: Здесь как-то повеселей, чем на Рогожском. Хоть запахи есть.
Финал.
БГ: Давайте подведем символические итоги.
Вольцингер: Сейчас все со мной не согласятся, но все-таки главный рынок в городе — Дорогомиловский. Это такая центральная история, гранд-базар. Там можно найти черта лысого. Все остальные рынки — локальные. Даниловский мне очень понравился, Ленинградский прекрасный. На Рижский — за цветами. Рогожский вообще никак.
Шишкин: Мне на Даниловском понравилось. Хорошие овощные ряды. Там есть ощущение, может, и обманчивое, что у тебя есть выбор. При этом ассортимент везде одинаковый. Нельзя сказать, что на одном рынке есть что-такое, чего нет на других. А цены иногда отличаются в разы. Объяснения этому я не вижу. Вот баранина самая дорогая на Ленинградском оказалась.
Вольцингер: На Рогожском было очень дорого. Там куры в два раза с лишним дороже, чем на Дорогомиловском.
Шишкин: На удивление, потому что он самый захудалый. Куры эти очень подозрительные. Жалкие, несчастные.
Ливси: К сожалению, рынок утратил свою аутентичность. Что я вижу на рынках? Перепродавцов, которые скупают на овощных базах овощи. Я не вижу тетушку, которая сама выращивает куриц и продает. Не вижу историю продукта. Спрашиваю: «Откуда баранина?» «Берем в Дагестане», — говорят, а у самих глаза бегают. Я себе представить не могу, что они действительно едут в Дагестан за бараниной. Рынок работает в режиме супермаркета: каждый день с 10 до 18. Если бы это было локально, по районам, с восьми утра до двух часов дня в воскресенье, как в Англии, — мы бы тогда ходили на рынок и знали, что Зинаида Семеновна приедет свою антоновку в воскресенье продавать.
Вольцингер: Не нужно путать маленькие рынки, на которые привозят фермерские продукты, с большими базарами. Это разные вещи. Большие рынки — это то, из чего выросли супермаркеты.
Ливси: Что такое супермаркет? Супермаркет — это площадка для продажи продуктов, которые долго хранятся. Для супермаркетов специально выведена петрушка, которая хранится дольше, чем обычная. Ты идешь в супермаркет и закупаешься продуктами на две недели. А на рынок приходишь купить совсем чуть-чуть на сегодня.
Шишкин: Ну уж нет, я не хочу ходить на рынок каждый день. Если есть нормальная продукция, которая долго хранится, я буду ее покупать. Это абсурд — ходить каждый день на рынок.
Вольцингер: У рынка есть еще и функция энтертейнмента. Я, например, не очень люблю торговаться, а есть люди, которые получают от этого удовольствие. В супермаркете этого, конечно, нет.
Ливси: Проблема в том, что границы давно размыты. На рынках все больше продуктов из супермаркетов. Мандарины из ЮАР, рыба из Новой Зеландии. Какой в этом смысл? Ты приходишь на рынок, чтобы купить продукты, которые находятся в твоей полосе, потому что это скоропортящиеся вещи, их надо успеть довезти за световой день. А если тебе нужны на рынке бананы, зачем тебе идти на рынок? Они в «Ашане» дешевле.
