Дом под снос на Большой Татарской улице

Доходный дом на Большой Татарской улице был построен в 1910–1911 годах по заказу татарского купца Абдуллы Танеева. До революции на первом этаже находились мясная и молочная лавки, шла торговля мануфактурным, колониальным и галантерейным товаром, размещались прачечная и парикмахерская. Весь второй этаж занимала семья домовладельца Танеева, а квартиры на третьем и четвертом этаже сдавались постояльцам. C архитектурной точки зрения четырехэтажное неоштукатуренное кирпичное здание интересно лишь причудливо изгибающейся парадной лестницей. Дому, на месте которого планируется строительство гостиницы, уже несколько лет грозит снос.

Супруги Абдулла и Хадича Танеевы

В апреле 1910 года Абдулла Танеев купил два соседних участка в Старом Толмачевском переулке и на Большой Татарской улице. Несмотря на то что в справочниках домовладелец числился крестьянином, он был довольно богатым человеком — во время Первой мировой войны помогал татарским беженцам из Литвы, спонсировал учебу талантливых молодых людей, делал пожертвования московским мечетям. В 1917 году Абдулла попытался бежать в Турцию, чтобы, устроившись, перевести за границу свою семью, однако умер в Крыму от холеры, так и не добравшись до турецкого берега.

Внучка Абдуллы и Хадичи Танеевых Лола Танеева-Саломатшаева (родилась в 1935 году) рассказывает со слов бабушки о жизни своей семьи до революции:

— В 1953 году я поступила на филологический факультет МГУ. Как раз тогда бабушка попросила меня, не афишируя, пойти в ее бывший дом на Большой Татарской. На первом этаже жила одна старушка, которая хорошо помнила мою бабушку. Она мне даже показала татарский колпак, расшитый жемчугом, который бабушка подарила ей на свадьбу. Старушка говорила, что моя бабушка каждую прислугу выдавала замуж с каким-нибудь хорошим приданым. Она была очень старой татаркой. После этого я ходила туда довольно часто, даже возила ей подарки от бабушки.

Тогда в доме жила еще одна русская женщина, которая тоже помнила мою бабушку. Ее звали тетя Зина. У нее вся комната была в иконах. А еще у нее стояло пианино, и тетя Зина подарила мне ноты Мендельсона, которые ей когда-то подарила моя бабушка.

Еще был дворник. Он жил во дворе в деревянном домике. Он рассказывал, что во время революции, если властям удавалось подавить восстание, он прибегал к бабушке и говорил: «Ваша взяла!». А когда положение дел менялось, он прибегал и говорил: «Наша взяла». Еще он говорил ей: «Вы не бойтесь, я вас защищу».

Бабушка мне рассказывала, что собирала в доме множество гостей — открывала все двери и в анфиладу комнат выставляла длинные столы.

Дедушка не очень хотел заниматься домом и разрешил бабушке внести в него свою лепту. А она очень любила искусство и сама заказала лестницу. «Уж тут я могла развернуться», — говорила она мне. Еще бабушка рассказывала, что дед в доме ходил в бархатной куртке и на голове у него была красная турецкая феска.

После революции бабушка получила бумагу, разрешающую ей вывезти что-то из своих вещей. Она хотела взять серебро, рояль и машинку «Зингер», подаренную на день рождения мамы в 1915 году. Эта машинка сейчас у моей двоюродной сестры, и она до сих пор работает.

Сестра муллы Мафтуха Агеева

После революции на первом этаже дома в бывшем торговом помещении поселилась семья Агеевых. Мафтуха, сестра репрессированного муллы Абдуллы Шамсутдинова, преподавала чтение Корана в школе при мечети на Большой Татарской.

Рауза Кастрова (родилась в 1911 году) вспоминает, как в 1920–30 гг. ходила к Мафтухе домой учиться читать Коран: «Она была изумительной, доброй женщиной. Я ходила туда со своей двоюродной сестрой Зухрой Ерзиной. Мы были религиозно настроены, и нам это нравилось. Сначала мы ходили учиться к ней домой, а потом уже в воскресную школу при мечети, там учила нас тоже она. Мафтуха апа долго жила в этом доме, по-моему, и умерла она там же. Помню, она называла холодильник «холодильней». Как приобрела его, говорила: «Как же хорошо: покупаю мясо — и в холодильню его сразу ставлю».

Часто ходила в гости к своей тете Мафтухе дочь муллы Ильсияр Шамсутдинова (родилась в 1920 году): «Мафтуха апа мне заменяла мать, которая тогда сидела в лагерях в Мордовии. Я у нее дома отдыхала. Я до сих пор помню, какой она была хорошей. У нее жила моя сестра Дильбар, после того как в 30-е годы отказалась от отца, из-за того что он был муллой. На нее были очень сильные гонения. Дильбар так переживала, что даже заболела менингитом. Она пошла на этот шаг, потому что никуда ее не принимали. После школы она пыталась устроиться на бухгалтерские курсы при ГУМе — ее даже туда не приняли. Отец наш ходил к сестре по ночам, так как ей было запрещено с ним общаться. Расстояние было очень маленькое: она в доме 20 жила, а мы в доме 28. Обстановка там была не ахти какая. В то время по-другому и быть не могло».

Встреча жильцов

Недавно состоялась встреча жителей дома, некоторые из которых уже переехали в новые квартиры, а другие собираются сделать это в ближайшее время.

Людмила Данилова: Наша семья переехала сюда в 1963 году из соседнего доходного дома в Климентовском переулке. Помню, в доме тогда жили две пожилые сестры. Они были прикреплены к какому-то театру. И для этого театра делали из ткани цветочки, всякие украшения для актрис. Они были очень искусны. Младшая сестра была парализована. У них родственники жили за границей. Я общалась со старшей — Анной Семеновной, приносила ей продукты. У нее я видела массивные серебряные ложки, огромные напольные часы. В 1975 году ей было около 90 лет. Они переехали сюда еще при купце, который занимал весь второй этаж дома. Вы знаете, я и сейчас чувствую — вот сидишь в этой комнате, и аура тут такая приятная.

Вера Карасева: Конечно, это же руками построено, а не краном.

Данилова: Тут просто дышать хочется. У нас теперь четырехкомнатная квартира на 21-м этаже в монолитном доме. Солнце печет, я задыхаюсь. Иду до метро 20 минут, на метро еду еще 20 минут. Я бы лучше осталась в своем доме.

Карасева: Стены здесь в отличном состоянии. Дом очень крепкий. Несмотря на деревянные перекрытия, которые, к сожалению, очень удобны современным московским зодчим, потому что благодаря им всегда можно присвоить дому аварийный статус и снести его, чтобы построить посовременнее, получше, поглубже и повыше.

Данилова: А знаете, почему дом крепкий? Потому что купец, когда строил этот дом, в глину добавлял яйца.

Карасева: Когда у меня ставили кондиционер, рабочие сточили бур, и им пришлось ехать еще за одним буром.

Данилова: А бомбежки во время войны? Соседний дом разрушили — а этому ничего.

Карасева: С другой стороны, тут недавно приходил курьер. Она кинула мне пакет и говорит: «Я не понимаю, как вы здесь живете? Я еле-еле поднялась по этой лестнице, это же ужас!» Она возмущалась, как так можно жить. А я убеждена, что дом должен быть не выше пяти этажей. Мне здесь комфортнее, чем на 10-м этаже. Я считаю, что мусор надо выносить на улицу. Эти дома идеальны для жилья.

Данилова: У нас была тишина, коммуна. Мы друг к другу ходили в гости постоянно, двери не закрывали.

Карасева: Моя соседка как-то заходит ко мне и говорит: «Спасай меня, у меня пост. Проверь, я холодец посолила достаточно или нет?» Мы всё друг про друга знаем, хотим мы этого или не хотим, мы постоянно находимся в контакте. Меня пугает мой новый дом. Я подхожу к нему — а там девять подъездов. Мы придумали, что вернемся сюда. Мы купим квартиру в этом же районе. Кроме дома, существует и само Замоскворечье. Знаете, я уверена, что мы вернемся.

Данилова: Раньше я смотрела из окна, и у меня высотка на Котельнической набережной была видна. Когда салют был, я всё видела. А сейчас перед моими окнами построили дом, и я вижу чужие окна.

Светлана Жолобова: Это ты у себя на 21-м этаже ничего не видишь?

Данилова: Нет, я об этом доме говорю.

Карасева: А еще тут интересно было делать ремонт. Когда снимали старые обои, нашли кусок дореволюционной газеты. Одну мы достали из-под плинтуса. А еще мы нашли на стене красную ткань с белыми цветами. Я еще подумала: такие маленькие комнаты, а стены почему-то обиты красным ситцем.

Дворник

Джумабек приехал из Таджикистана. Он уже два года живет в этом доме и работает дворником: «Нормальный дом. Живу хорошо. Красивая лестница, только опасная. Один раз я чуть было не упал. Я в мечеть часто хожу. Очень удобно, что она так близко. Я должен ходить пять раз в день, но, когда работы много, так часто не получается. Кто далеко живет, тот в пятницу ходит, а кто в этом районе, как я, — тот чаще. Одна проблема: у нас только холодная вода, горячей нет, газа нет. Бомжи иногда спят у нас в подъезде. Вот вчера были, а так давно их не было».