Дом Моссельпрома

В 1912 на стрелке Нижнего, Малого Кисловских и Калашного переулков, где когда-то стояла церковь Иоанна Милостивого, по заказу московского мещанина из Алексеевской слободы Андрея Титова начали строить 7-этажный доходный дом. Однако из-за нарушения инженерных норм уже весной следующего года отстроенная часть обрушилась. Архитектора Николая Струкова приговорили к шестинедельному заключению, а хозяина участка оштрафовали на 100 рублей. Здание восстановили до 5-го этажа, но из-за финансовых трудностей (как раз началась Первая мировая) так и не достроили.

Советское время

В 1923 году дом был передан Московскому губернскому объединению предприятий по переработке продуктов сельскохозяйственной промышленности — Моссельпрому. Здание решили достроить и частично переделать. Реконструкцией занимались архитектор Давид Коган и гражданский инженер Владимир Цветаев, двоюродный брат Марины Цветаевой. Сохранив первоначальные пропорции и членение фасадов, они возвели еще два этажа, предусмотренные проектом 1913 года. Центральную часть каждого из фасадов выделили аттиком, общему облику придали лапидарный конструктивистский образ. В углу здания пристроили двухэтажную шестигранную башню с гигантскими часами и угловыми столбами сверху. Ее сконструировал один из главных советских специалистов по железобетону Артур Лолейт. Так угловая часть здания выросла до 11 этажей, обеспечив дому на какое-то время статус «первого советского небоскреба». На нижних этажах разместились мучные склады и административные помещения, на верхних — дирекция треста. Газета «Вечерняя Москва» писала: «Внутри дом выдержан в американизированном стиле — это дом, выстроенный для учреждения и приспособленный только для него; узкие коридоры с небольшими кабинетами по сторонам, залы, где собираются много посетителей и где надо избегнуть тесноты».

Реклама

Рекламу тресту делала уникальная творческая команда — Владимир Маяковский, Алекcандр Родченко и Варвара Степанова. Торцовую стену дома по Нижнему Кисловскому переулку, выходящую на маленький внутренний дворик, где располагались оптовые склады, по эскизам Родченко и Степановой оформили студенты Вхутемаса. Роспись делалась прямо на кирпичной стене, а ряд с продуктовыми натюрмортами был  нарисован на прикрепленной к стене фанере. Слоган Маяковского «Нигде, кроме как в Моссельпроме» повторялся несколько раз. Позже автор заявлял: «Несмотря на  поэтическое улюлюканье, считаю «Нигде кроме как в Моссельпроме» поэзией самой высокой квалификации». В 1937 году Моссельпром упразднили, а панно закрасили (в 1997 году его восстановили).

Дом снова стал жилым — правда, вскоре 11 его «ответственных квартиросъемщиков» были репрессированы. Во время войны башня служила «пьедесталом» зенитному орудию и прожектору, защищавшим небо от немецких бомбардировщиков. А после войны здание отошло Министерству вооруженных сил. 

Жители 

«Моя семья переехала в этот дом где-то в 1947 году, то есть почти сразу после войны, я еще в школу не пошла. На лестнице была выложена красная ковровая дорожка, наверху в углу стояли старинные напольные часы, а при входе сидел швейцар. Именно швейцар, слова «консьерж» тогда и не знали. Швейцар был с большими усами, в форме и фуражке, меня маленькую тогда это очень поразило. И всех он звал, в том числе и меня, которой было тогда лет 7-8, по имени-отчеству, Наталья Михайловна. И мою подругу, которая часто ко мне прибегала, он звал Светлана Константиновна. Я могла вернуться днем из школы, и он говорил: «Наталья Михайловна, к вам приходила Светлана Константиновна». При этом он кланялся и снимал фуражку. Еще у него был телефон, и если кто-то незнакомый выходил из дома с какими-то вещами, он спрашивал, в какой квартире гость был, звонил в квартиру и сообщал, что из нее вышли люди с такими-то вещами, и только после этого отпускал гостя. В округе этот дом назывался генеральским. В нем действительно жили одни генералы и даже один маршал — Судец (маршал авиации, с 1946 года начальник главного штаба военно-воздушных сил Владимир Александрович Судец. — БГ). Родители называли его Володечка. Генералы были сорокалетние, молодые, главнокомандующие армиями, только-только с войны. Все друг друга знали и ходили друг к другу в гости. За большим столом собиралось много народу, нас, детей, не выгоняли, и царила особая атмосфера — это было чувство великой радости, что они живы, что они победили и что это действительно была наша победа, их победа.

Затем дом передали из Министерства обороны в муниципалитет, и тогда исчезли ковры, часы и швейцар. Квартиры обменивались, дом заселялся  другими людьми. Среди них был известный лингвист Виноградов. Я тогда была уже студенткой Института имени Мориса Тереза, и русский язык мы сдавали по его книгам. Он ко мне чудесно относился, и я имела наглость приходить к нему и спрашивать совета, как отвечать на какие-то экзаменационные вопросы. Этот человек был уникальный. Я не слышала, чтобы кто-то так говорил на русском языке. У него был великолепный, совершенно чистый язык, который больше не сохранился. Надежда Матвеевна, его жена, преподавала пение, одной из ее учениц была Архипова, я слышала, как она распевается. Надежда Матвеевна периодически вставляла в нашу входную дверь букет цветов, я ее тогда спросила: зачем вы это делаете? А она сказала: «Наташенька, я же беспокою вас своим пением, это в знак благодарности». Это были настоящие люди, очень хорошие».

«Здесь В.В. прожил 6 лет... Кабинет В.В. подвергся большой реконструкции. Две комнаты были соединены в одну большой аркой в 170 см. Одна комната была квадратная, в два окна на юго-запад. Другая — узкая с балконом. Стены этих комнат были заставлены стеллажами с книгами. Комнаты — обставлены старинной мебелью из красного дерева. В.В. очень любил свой кабинет. В нем стояло вольтеровское кресло, обтянутое кожей, сидя в котором, В.В. постоянно работал. Кресло было с поднимающимися подлокотниками, и рядом стояли с двух сторон столы с книгами. Теперь этот кабинет подарен Академии наук со всей библиотекой (20 000 книг) и мебелью. Библиотеку В.В. подбирал в течение 50 лет. Это подбор словарей начиная с XVIII века (их около 2 000), целая стена старинных антикварных книжек (альманахи пушкинской поры, авторы XVIII  — начала XIХ века) и прекрасный подбор лингвистической и филологической литературы...»