Доходный дом Серафимы Давыдовой

Доходный дом с магазинами на Мясницкой был построен по проекту архитектора Владимира Соколова в 1865 году. Заказчиком выступил адвокат, мценский помещик и карточный шулер Александр Нилус, женившийся на дальней родственнице Малюты Скуратова Наталье Карповой. В конце 1860-х он устроил в доме клуб для игры в карты. В начале 1870-х годов все владение перешло купцу первой гильдии, потомственному почетному гражданину и акционеру Российско-Американской компании греку Христофору Спиридонову. Современный архитектурный облик здание приобрело в 1895 году. Тогда огромное владение с многочисленными дворовыми постройками принадлежало внучке Христофора Спиридонова, вдове тайного советника Серафиме Давыдовой. Она состояла попечительницей Александро-Мариинского приюта для беззащитных детей, владела маслобойным и химическим производствами и многочисленными домами на южной окраине Москвы. Реконструкцию дома Серафима Давыдова заказала известному московскому архитектору, автору здания Хоральной синагоги, Семену Эйбушитцу.

Магазины электротехники, перьев и табака, кавказские вина и любитель лаун-тенниса

Мясницкая была главной московской деловой улицей, на которой в начале века чуть ли не в каждом доме появилось по электротехническому магазину и какой-нибудь промышленной конторе. На первом этаже дома Давыдовой тоже был магазин электротехники, а также лавки белья, пуха и перьев и табака. Второй и третий этажи занимали частные квартиры и конторы, в том числе, например, контора по продаже мельничных принадлежностей. Одно время на первом этаже находился винный магазин Автандилова, о котором писал Владимир Гиляровский: «Первые шашлыки появились у Автандилова, державшего в семидесятых годах первый кавказский погребок с кахетинскими винами в подвальчике на Софийке. Потом Автандилов переехал на Мясницкую и открыл винный магазин».

До революции в доме проживал врач Владимир Давыдов, состоявший в Русском фотографическом обществе, Московском речном яхт-клубе и Московском обществе любителей лаун-тенниса. Также в доме располагалась частная зубная лечебница Батта Мердаха. В 1917 году все владение было национализировано, а через 8 лет в его многочисленных строениях жили уже 494 человека. 

«Мой дядька служил в коннице Буденного, а его семья жила в местечке на территории Польши. И когда конница отступала, дядька, проезжая через местечко, сказал им: «Все, ребята. Бегите!» Евреев все резали, но поляки с особенным остервенением этим занимались. Семья оказалась в Москве, и каким-то образом мой дед, Мирон Шпаер, вышел на нашего будущего соседа Евсея Абрамовича Шлейгера, который уже занял эту квартиру. Рассказывают историю, как мой дед пришел к Шлейгеру, попросился переночевать и так и поселился с четырьмя детьми.

Одно время, когда мне было лет 5, под лестницей черного хода жила семья айсоров (одно из самоназваний ассирийцев. — БГ). Там было выгороженное маленькое пространство. Их было человек 15. Мы дружили, так как они были вполне гостеприимными.

Одна комната в нашей квартире принадлежала КГБ — ведомственная площадь была. Там жила заведующая клубом КГБ Зоя Владимировна Прудкина. Она меня в юности спасла от смерти. У меня было двустороннее воспаление легких, а пенициллина в свободной продаже не было. И она по блату достала мне из Канады пенициллин. Еще жила старушка — русская, деревенская, хорошая, богомольная. Ее звали Зоя Васильевна, и она была из адвентистов седьмого дня. Зоя Васильевна меня воспитывала, водила гулять. У нее была глухонемая племянница». 

«У нас был свой андеграунд в этой квартире. Абсолютно не имело значения, какие времена на дворе. Это было вне времени, вне государства. Мы жили, как община, с открытыми дверями. К нам все время кто-то ходил. Это невозможно передать, это было уникальное явление. У нас были странные на первый взгляд отношения между мужчинами и женщинами. Наши браки не были похожи на традиционные советские браки. Жили, влюблялись друг в друга, менялись парами. Сплошная фиеста. Мы жили вместе, работали легко. Я работала в газете, Женя давал уроки студентам. Друзья у нас были разные — еврейская компания перемешивалась с русской. Нашу квартиру очень ценили — это была самая центральная квартира в нашей компании, к тому же она была свободная от родителей. Это была квартира-клуб. Пели мы постоянно и были очень заводными».

Росписи

До недавнего времени в квартире на кухне сохранялись росписи стен и потолков, созданные в 1970–1980-е годы художником Ильей Клейнером.

Евгений Дайчик: В квартире одно время жила моя двоюродная сестра. И я ее выдал замуж за художника Илью Клейнера. История такая. Я пошел выгуливать собаку, и вдруг из подворотни выходит совершенно пьяный человек, с которым мы тут же подружились и все продолжили. Я его пригласил домой, естественно. Моя сестра произвела на него впечатление. Потом он вернулся, женился на ней и поселился у нас. И решил нас всех изобразить. На двери он нарисовал Мишу Шлейгера — сына Евсея Шлейгера, который пустил моего деда.

Людмила Ясина: В третьей квартире над нами жил Сережа Колосков. Его Клейнер нарисовал с дудочкой. Он был музыкантом, пианистом, и его мама тоже пианистка. Я засыпала под музыку Шуберта и Шопена. Окно было открыто, и рядом с окном было огромное дерево. Сергей Колосков — просто персонаж из фильма «Жил певчий дрозд». Он постоянно ходил по знакомым, оставался ночевать, играл на дудочке, на фортепиано, денег не было никогда никаких. А Женя изображен в какой-то средневековой одежде, в беретике, на одном колене...

Евгений Дайчик: В руках держал бутылку, а из бутылки струился дым, принимавший женские формы.

Людмила Ясина: В углу были изображены кот Бегемот и писающий мальчик.

Кафе «Русский чай»

В 1960–1980-е годы на первом этаже — там, где сейчас открыт ресторан «Дантес» — работало кафе «Русский чай», превратившееся в то время в своеобразный клуб. 

Евгений Дайчик: «Русский чай» — мое придворное кафе. Там стояли самовары и не продавали алкоголь. Официантки ходили в русских нарядах, подавали вкусные горшочки с картошкой и мясом. И как-то мы с этими девушками подружились — нам разрешалось принести бутылку водки и попросить чайничек. Швейцар был потрясающим мужиком. Шапки он никому в руки не давал — он накидывал их на головы. Сумасшедший немного, циркач». 

Магазин «Семена»

В советское время в правой части здания, ближайшей к дому 15, находился магазин «Семена»: «По весне — очередь на квартал, — вспоминает Евгений Дайчик. — Это об этом магазине мой сосед Семен Кирсанов (поэт, ученик Маяковского, тоже живший в доме 13 на Мясницкой. — БГ) писал: «Формально шрифт гласит — мол, «ВОды», «СеменА». На деле он вопит — водЫ, СемЁна!» Из-за «Семян» у нас было много мышей».

Магазин «Антиквар» на Мясницкой

Еще с довоенных времен на месте современного антиквариата был букинист. Сейчас здесь продаются старые книги, монеты, иконы, картины, открытки, посуда, украшения.

Директор магазина Владимир Чуйко: «Я начал работать в этом магазине в 1992 году. Я профиль не меняю — у меня есть антиквариат, но как был букинист, так и остался. Теперь это антикварный букинист. Например, недавно я приобрел шкатулку для хранения документов на звание почетного гражданина города Ланкастер. Была бы она русской, ей цены не было бы. Русские вещи ценятся больше, чем западные. В Англии она может стоить более 10 тысяч фунтов — а тут дешевле, потому что за последние 20 лет очень много антиквариата привезли из-за границы.

У меня продавались личные вещи Никиты Хрущева — его ранние депутатские значки. Кто-то из родственников принес. В магазине есть сумасшедший архив по космонавтике начиная с книг с автографами космонавтов — Гагарин, Титов есть.

Сейчас идет насыщение рынка репликами: берутся старые хорошие вещи — и умные головы их повторяют. Иной раз я знаю, что это поделка, отношу к серьезному эксперту, а он оценивает ее как вещь старины. Я экспертам сейчас не доверяю. Фарфор и бронза, например, в новоделах существуют многократно. Истории вещей на 99% придуманные. У нас любят покупать с придуманными историями». 

Детский клуб «Пампа грин»

Второй и третий этажи левого крыла дома занимает детский клуб. В отреставрированном подъезде клуба открыта бесплатная выставка старых и современных фотографий «Дети Москвы».

«Мы находимся здесь уже пять лет. Нам отдали это помещение после офиса. На несущих стенах под гипсокартоном сохранились обои в несколько слоев. Кое-где были приклеены газеты начала XX века. Я сама историк, и мне было очень интересно. Я пыталась подойти к этому месту с уважением. Подъезд был в жутком состоянии, некоторые лестницы были провальными. Мы восстанавливали и дотягивали ограждения, перила, лепнину. У нас кондиционер выведен не на фасад, а на боковой балкончик. Не дай бог вывесить кондиционер на фасад. Мы вкладывали деньги в восстановление фасадной лепнины, хотя это и запрещено — вызвали мастеров и маляров, и ночью они чуть-чуть подреставрировали лепнину, потому что она частично отвалилась. Мы подлепили на фасаде и покрасили той же краской, чтобы окна выглядели завершенными». 

Киргизская махалля

В бывшей квартире Евгения Дайчика и Людмилы Ясиной, так же как и во всем их бывшем подъезде, уже около трех лет живут рабочие из Средней Азии, в основном киргизы. Каждую отдельную квартиру они называют махаллей (в исламском мире — городской квартал, в котором осуществляется местное самоуправление).

На стене в этом подъезде черным фломастером мелким шрифтом написаны четыре слова: «Мусор. Метро. Макдоналдс. Москва».

Автор выражает благодарность Специализированной историко-архитектурной мастерской №17 «Моспроекта-2» им. М.В.Посохина