Чин покаяния

Иллюстрация: Борис Верлоф

Краткое содержание предыдущих серий. Полгода назад глубоко законспирированный агент в мире СМИ, то есть я, совершила профессиональное, не побоюсь этого слова, самоубийство. На пике славы и роста индекса цитируемости я написала о том, как скучно стало писать про то, как пишут другие. Еще я написала, что опустилась до мышей и что пора положить уже конец безобразию.

Надо отдать мне должное — этот редкий жанр предсмертной журналистской заметки оказался невероятно востребованным. Спустя всего пару месяцев случилось еще несколько куда более громких профессиональных самоубийств. Спецкор «Коммерсанта» Валерий Панюшкин оставил сразу две предсмертные заметки, в которых назвал Путина голым королем, обмазанным нефтью, кремлевские группировки сравнил с хоккеистами ЦСКА, а себя назвал крысой и заявил, что уходит из политической журналистики в женский глянец, потому что там любовь и свобода.

В эти же скорбные октябрьские дни журналист Маша Гессен, один из трех известных мне живых русскоязычных авторов, сотрудничающих с такими титанами, как The New Yorker, также сообщила о том, что больше не будет писать колонки, посвященные российской политике, и тоже собирается сменить ориентацию и стать главным редактором женского журнала Gala, шеф-редактором которого стал Панюшкин.

Как бы весь этот расклад дико ни смотрелся, наших отказников можно было понять. Ведь у них была сверхидея — честная, светлая и труднодостижимая. Сделать из совершенно левой «Гали» что-нибудь вроде Vanity Fair — это такой журнал, где лучшие писатели и фотографы мира рассказывают истории о жизни знаменитостей и прочих секс-скандалах, но делают это с выдающимся изяществом, умом и достоинством.

Когда я узнала о том, что на обложке первого обновленного номера планируется Ксения Собчак, мне вся эта история перестала быть интересной. Затем, еще до выхода первого номера, бывшие братья по оружию разругались, Панюшкин побитым и отощавшим котом вернулся в мир газет и теперь пишет в «Ведомостях» на вполне политические темы. От этого стало уже совсем неловко. А затем я открыла первый обновленный номер «Галы» и наткнулась на свою фамилию.Якобы я там писала всякие секреты про артистов Аниту Цой, Диму Билана, Влада Топалова и Кети. Это, скажу я вам, никакой не Vanity Fair, не женский вариант «Эсквайра», это даже не «Программа максимум» на канале НТВ. И вот теперь мне приходится возвращаться из небытия, чтобы ответственно заявить: Алена Лыбченко к этой стыдобе отношения не имеет. А уж коли вернулась, чтобы очистить свое честное имя, давайте я вам какой-нибудь настоящий инсайд про настоящий женский глянец расскажу.

Самая печальная, красивая и честная история наших дней про предсмертные журнальные колонки — это, конечно, история Шахри Амирхановой и ее журнала Harper’s Bazaar. Как бы это странно ни звучало. Так вот, после того как Панюшкин и Гессен отреклись от своей прежней жизни, в свет вышел декабрьский номер журнала Harper’s Bazaar. И там Шахри Амирханова, один из главных столпов женского глянца, в своей колонке, пусть слегка наивно, пусть не так стилистически безупречно, как у коммерсантовских спецкоров, но явно от всего сердца, почти срываясь на крик и плач, написала про то, как пугает ее вся эта лживая ложь, все эти бутики, салоны красоты, чьи-то жены и светские рауты. Шахри отвергала всю свою прежнюю жизнь, включая самые основы журнала Harper’s. Издательский дом Independent Media вздрогнул. Журнал в опасности. Главный редактор в неадеквате. В такой ситуации примирить Шахри с внешним миром мог только один человек — наставник Шахри, ее защитник, ее покровитель, человек, который когда-то привел юную Шахри в мир женского глянца, он же глава «Индепа» Дерк Сауэр. И вот в этой точке начинаются реальные «Алые паруса» (не в смысле «ДОН-Строй», а в смысле писатель Грин), ведь Дерк именно в этот момент отправился в трехмесячное кругосветное плавание и впервые за долгие годы отключил мобильный телефон на все время плавания. И Шахри, как настоящая Ассоль, стала ждать. Набралась терпения и ждала.

Ей, похоже, это давалось непросто, но она старалась. Она перестала заниматься тем, чем должен заниматься главный редактор женского глянца: ходить на светские вечера и коктейли, устраивать деловые завтраки в «Аисте» и обеды в «Галерее». Вместо этого она созывала редколлегии в антипафосном бистро «Жан-Жак», а одним вечером ее даже видели в прокуренном алкоклубе «Маяк». Она, похоже, правда старалась честно следовать своим словам из колонки редактора. До возвращения Дерка оставалось совсем чуть-чуть, но Шахри его так и не дождалась. В январском «Харперсе» Шахри вместо своей колонки на прощание выложила девичий узор из салфеток, айпода и карандашей, написала, что всех любит, и ушла, отключив мобильный.

Но на этом сентиментальная сказка не заканчивается.В февральском «Харперсе» на месте колонки главреда появились коллективный фотопортрет редакции и послание для Шахри — с размышлениями, утешениями и надеждой на встречу в новой жизни. Дерк вернулся из плавания в январе. Как утверждают источники, надавал редакции за излишнюю вольность и сентиментальность и вроде бы собирается в конце февраля уже объявить имя нового главного редактора. По последним данным, круг претенденток сузился до двух человек. Также известно, что они будут из журналистской среды, а не приглашенные звезды.