Божий одуванчик

Последний номер «Большого города» посвящен жизни московских животных и птиц. Москва не очень-то ассоциируется с раем для зверей, да и особенно зеленым москвичи свой город не считают — хотя, вообще-то, в Москве очень много лесов, больше, чем, скажем, в Лондоне. И в черте города кого только нет: ласки, горностаи, куницы, олени, лисы, бобры, дикие хомяки, соколы, ондатры — и бог знает кто еще. Несколько месяцев подряд мы общались с людьми, которые изучают повадки зверей в городе: зоопсихологами, биологами, специалистами по воронам, рыбам и огарям и составителем Московской Красной книги (есть и такая). Набрали кучу увлекательных историй. Как скворцы дурят посетителей «Макдоналдса», вороны размачивают хлеб в лужах, сапсаны осваивают высотки, а утята манипулируют кладбищенскими сторожами. Как найти в Москве сову и ястреба, почему московские раки полюбили грязную воду — и так далее. Но завершились эти разговоры на неожиданно апокалиптической ноте. Почти все — и охотоведы, и егеря, и специалисты по амфибиям — хором сказали примерно одно: скоро все это богатство рассеется как дым. Не будет ни ласок, ни норок, ни жучка, ни хомячка, ни единой лягушки, ни даже червяков и кузнечиков. Только вороны, собаки, голуби и крысы.

И дело в не том, что у московского правительства нет денег. Наоборот — проблема в том, что с приходом Собянина деньги появились. Ни при советской власти, ни при Лужкове у города не было средств на то, чтобы, например, привести в порядок все пустыри и подстричь все лужайки. Теперь есть. Есть деньги даже на специальные пылесосы, чтобы сдувать листву.

Результаты, если верить экологам, — катастрофические. Все свойственные городу растения, от тысячелистника до клевера, ромашек и одуванчиков, стремительно выкашиваются. Семена не успевают прорасти, червякам, лягушкам и жужелицам негде спрятаться, птицам нечего есть и негде вить гнезда (а очень многие гнездятся на земле). Они исчезают из парков и даже лесов — которые сейчас тоже благоустраивают как парки. Щеглов и лягушек просто выдувает из города.

И вот вопрос — что с этим делать? Ведь всем нравятся аккуратные дорожки и подстриженные лужайки. Английский газон — это же наш символ веры: если получится газон, все на свете получится. Это главная позитивная программа городского европейца: чтобы все в городе стало, как в парке Горького. Кустарники спилены, набережные обустроены, деревья подстрижены, листья убраны. Вместо какой-то сомнительной земли — покупной искусственный грунт. Мышь не проскочит.

Так оно, конечно, всегда бывает в городе. Хочется не стоять в пробках, но не хочется восьмиполосной магистрали под окнами. Хочется парковок, но не хочется строек. И хочется еще идеальных парков, чтоб прыгали зайцы, как в Кенсингтоне, и пели соловьи. А вот зайцам и соловьям — не хочется.

И москвича, наверное, не пронять какой-то жалкой лягушкой, если на другой чаше весов — пикники, велобульвары и фестивали фейерверков. Уже есть какие-то чудаки, которые собирают подписи под петицией «Спасите московские одуванчики» — но с количеством участников пробежек по парку Горького им уж точно не сравниться. Газон — это хорошо, но ведь и кузнечик — это вроде тоже неплохо? Правда ли мы хотим жить в мире, где, чтобы показать ребенку бабочку, нужно идти в «Дом бабочек» на ВВЦ, за одуванчиком — ехать за город, а московские власти будут центнерами закупать кузнечиков и мотыльков, так же как сейчас закупают грунт и газонную траву? Где лихой человек бродит по зеленой пустыне, а мохнатый шмель никуда не летит? Стоит ли фестиваль еды слезинки дрозда? И готовы ли мы вообще про это думать?