Адский небоскреб

Иллюстрация: Дарья Рычкова

Видит Бог, я очень хотел бы гордиться этим городом. За те 27 лет, что живу здесь, переехав вслед за мамой из дождливого Питера, я успел приспособиться к холоду атмосферы, грязи улиц и мрачноватой ментальности пермяков. Я давно перестал вздрагивать при словах «мороженка», «баско» и «поребрик» и в любом состоянии покажу дорогу к Башне смерти или органному залу. Я привык к этому городу, но полюбить его так и не смог. Долгие годы я пытался найти причину. Ведь здесь я изнемогал от любви и был в ней счастлив, тут родились мои дети, здесь я обзавелся друзьями, с большинством из которых без раздумий пошел бы в разведку. Тут я обрел хорошую работу, где меня весьма ценят — даже если судить просто по зарплате. Чего же мне не хватает, неблагодарной скотине?

Наверное, все дело в том, что с каждым годом жить в Перми становится все более неудобно. Город погружен в архитектурно-строительный хаос. Пафосные мантры властей о создании «условий для комфортного проживания» и «гармоничном развитии городского пространства» в реальности оборачиваются тем, что в городе становится уже не только не проехать, но кое-где и не пройти. На каждом шагу — нагромождения едва построенных или строящихся многоквартирных «свечек» и «коробок», что втыкают в любой пятачок земли, на котором способен развернуться кран, самосвал и пара десятков рабочих. Строительным компаниям все равно, где вести работы и как это отразится на городском пейзаже и интересах жителей. Они знают одно: им надо срочно построить и продать. Желательно — как можно дороже. Поэтому любой архитектурный монстр в обязательном порядке объявляется «элитным жильем» и огораживается забором со шлагбаумом. Пешее движение по городу теперь напоминает замысловатые лабиринты компьютерной игры Wolfenstein, а путь из точки А в точку Б занимает все больше времени. Нередко стройка залезает на проезжую часть, и приходится перегораживать улицу — дополнительный сюрприз для водителей, и без того утомленных постоянными пробками.

На протяжении последних лет отцы города не устают говорить о том, что точечной застройке объявлена непримиримая война. Театр боевых действий этой войны я ежедневно наблюдаю в режиме реального времени из окна своего кабинета, а вечером — с собственного балкона. Если кто и проигрывает в этой войне, то только жители. Окна квартиры моего приятеля еще совсем недавно выходили на окно моего кабинета, и мы оба знали, когда я на работе, а он дома. Сегодня мы не видим друг друга: напротив его окон, в считаных метрах, — стена строящейся «свечки». Их дом на более чем сотню квартир и так не имел фактически никакой придомовой территории, кроме пятачка на 5—6 машин максимум. Теперь нет и этого. Машины надо отгонять подальше, а детей одних во двор не выпускать: со стройки постоянно что-то сыплется — то ошметки цемента, то осколки кирпича.

Задерживаясь на работе, еще пару лет назад я мог наблюдать чудесный закат. Теперь из окна, выходящего в сторону Камы, я вижу только серую офисную многоэтажку на фоне очередного куба очередного торгового центра. Из другого окна — тоже многоэтажку, только черную, как уродливый небоскреб на Монпарнасе, от вида которого плюются все парижане и гости французской столицы. Слева — плотная стена серых жилых коробок, чуть разбавленная грязно-желтым домом «повышенной комфортности». Справа — столь же серые 9-этажные панели. Пейзаж тускл, разнообразие — лишь в оттенках серого.

Чем дольше я живу в Перми, тем большую неловкость испытываю, общаясь со знакомыми из других городов. Они обязательно отпустят какую-нибудь колкость по поводу строительного беспредела в городе. И я не знаю, что им ответить. В самом деле — что? Я могу им рассказать о многих десятках исков активных горожан, вступающихся за свою придомовую территорию или за памятники старины. Но тогда придется добавить, что выигранных дел — считаные единицы. Придется также поведать, что сплошь и рядом в Перми строят без разрешительной документации, без заключения экспертизы, без проведения общественных слушаний.

Я мог бы рассказать знакомым о том, что наши власти твердо встали на путь исправления и заявили, что отныне взят курс на застройку целых микрорайонов. Но тогда мне пришлось бы добавлять, что решение это созрело, скорее, лишь потому, что мест для уплотнительного строительства в городе уже практически не осталось. А еще мне пришлось бы рассказать историю Владимира Мамева, что пропал более полугода назад. Он был последним нерасселенным жителем квартала №145, отданного под комплексную застройку. Строительная компания долго не могла договориться с ним об условиях. Вскоре несговорчивый собственник ветхого жилья исчез. Как говорится, идет следствие. А пока оно идет, подобных историй пермяки узнают все больше. Кто-то жалуется, что вместо пусть ветхой квартиры, но в центре получил не менее ветхую, но у черта на куличках. Кто-то рассказывает, что в результате давления и угроз был вынужден выехать просто в никуда — на улицу. Где-то деревянные постройки неожиданно сгорают в пламени так некстати вспыхнувшего пожара.

Что и говорить, не самая благоприятная почва для возникновения любви. Можно привыкнуть к серой замарашке, в любой момент готовой отдаться за инвестицию от строителей, причем сделать это где угодно — хоть в сквере, хоть на детской площадке. Можно даже по крайней нужде ее пользовать. Но любить ее такую — удел извращенцев.