Инструменты третьего уровня

Иллюстрация: Борис Верлоф

Деривативы — они же производные, они же вторичные бумаги — одно из самых труднопостижимых для непрофессионала понятий современной экономики. Да и для профессионала порой тоже. Прошлой осенью мне довелось пообщаться с человеком по имени Сэнди Уэйлл — создателем и бывшим главой Citigroup, общепризнанным гением, построившим самую большую в мире финансовую империю с нуля. Он ушел на пенсию, по его собственным словам, когда Citi начал всерьез заниматься вторичными бумагами: «Я купил две огромные книги о деривативах, пролистал их и понял, что мое время прошло, а переучиваться поздно». В последнее время термин «деривативы» появился в лексиконе людей, которые в принципе о подобных вещах не должны иметь ни малейшего представления.

Такое языковое явление периодически случается. И как правило, не предвещает ничего хорошего. Когда о деноминации рассуждают не только в Министерстве финансов, но и в цехах Челябинского тракторного завода — жди беды. Когда аббревиатурой «ГКО» оперируют не только работники финансовых рынков, но и бабушки на рынках продовольственных, за этим в широкое употребление входят термины «дефолт», «черный вторник» и всякие там «веерные отключения». Вместе с «деривативами» рука об рука идут словосочетания «ипотечный кризис», «кризис ликвидности», а также высока вероятность появления уже давно забытого словосочетания «мировой системный кризис».

Объяснить, что такое деривативы, в популярных терминах кое-как можно — так же, как можно объяснить гипотезу Пуанкаре при помощи яблока и бублика. Игра на деривативах есть заключение пари об исходах пари, заключаемых кем-то другим. Таким образом, на рынке производных успех зависит от чужого успеха. Или от чужого провала: многие хедж-фонды, не связанные правилами, регулирующими поведение более демократичных инвестиционных фирм, играют одновременно на повышение и понижение. На то они и хедж-фонды; одно из значений слова hedge — «подстраховка».

Деривативы можно рассматривать как метафору современного стиля управления — предвыборных стратегий, например. Игра идет не на повышение или понижение, а на пессимизм или оптимизм. Система работает, пока ты веришь, что она работает. Один из главных экономических показателей в США — индекс потребительской уверенности. Этот показатель измеряет, как легко догадаться, уверенность американцев в завтрашнем дне. Если народ настроен оптимистично, по стране курсирует больше капитала. Юмор в том, что, как любой другой широко публикуемый показатель, индекс потребительской уверенности влияет на… потребительскую уверенность.

Кремль, к примеру, ставит не просто на то, что цены на нефть никогда не упадут (на этот случай есть всякие фонды с красивыми названиями), а на то, что народ никогда не задумается, упадут ли цены на нефть. Глобальное потепление — либо миф, либо хорошо для России. Оба варианта радуют одинаково; вот это и есть hedge.

В то же время упрямая российская ставка на светлое будущее идет все более и более вразрез с настроением во всем остальном мире. В данный момент на Западе превалирует ощущение рубежа и развилки — того, что американский эссеист Малкольм Гладуэлл прозвал «tipping point». В отличие от времен холодной войны с их опрятной геополитической диалектикой и понятной сюжетной линией, сейчас главного глобального вектора нет. Практически все, от чего зависит «качество жизни», — рынки, цены на сырье и жилье, температура за окном, уровень моря — может с равной вероятностью пойти вверх или вниз. Только в России все прекрасно, стабильно и будет еще лучше.

Есть такая чудесная теория — «цикл Мински». Американский экономист Роберт Мински разработал модель, отслеживающую поведение инвесторов во времена экономического благополучия. Грубо говоря, чем лучше дела, тем глупее люди себя ведут. В первые годы после депрессии инвестициями занимаются люди, у которых достаточно денег, чтобы покрыть все долги — даже если ценность их вложений упадет до нуля. Через пару лет на свет появляется второй тип вкладчика — средний класс, который может до бесконечности выплачивать проценты давшему заем банку, но никогда не наберет денег на погашение самого займа — и помрет с тем же долгом, но в красивом особняке; миллионы американцев относятся к этому типу. Если же период благополучия затянулся, к кормушке подтягивается совершенно безумный типус, который занимает деньги на авось и вкладывает их наобум: цены-то на все продолжают расти. Именно этот персонаж и является буревестником следующей депрессии. Когда таких персонажей набирается критическая масса, начинаются дефолты и возникает, как в США этим летом, кризис ликвидности. Далее по тексту.

Цикл Мински прекрасно применим и к поведению лидеров во времена политической стабильности. Если, скажем, в 2002 году Владимир Путин был вкладчиком первого типа, с умом тратящим реальный политический капитал, то ходы с назначением Зубкова и намеки на премьерство — это уже поведение вкладчика третьего типа: цугцванговые шатания по доске в надежде, что позиция будет продолжать улучшаться сама по себе. Это игра на деривативах, трата условного кредита, ставка на чужую ставку. Любой умный инвестор, глядя на такие выкладки, посоветует одно: «Sell».