Пшепадок

ПАРК

Восемь часов вечера. Я иду по асфальтовой дорожке мимо заборов к раскидистым деревьям. Дорожка ведет к пруду. Здесь, как и в любом городском парке, на лавочках сидят влюбленные. В глубине парка собачники выгуливают подопечных. У берега мирно удят рыбу. Это варшавский парк «Морске», где три недели назад избили детей российских дипломатов. На мне майка с перечеркнутой свастикой и детским рисунком стреляющего танка с красной звездой. Обогнув пруд, я выхожу к улице Идзиковского, около которой и случилось нападение.Три подростка сбивают палками сливы.

— Видели ли мы хулиганов? Видели! Вон там — в кустах, ночью. В центре тоже есть, где палац культуры. Вам зачем?

— Пишу про них статью.

— А… а вы где живете?

— В Москве.

— А мы здесь, рядом. Вы не уходите. У нас собака есть. Тедди. Мы сейчас приведем… не уходите!

Собаку ждать было некогда.Темнело, и где-то рядом, возможно, уже ходили варшавские скинхеды.

На холме за деревьями желтый фонарь подсвечивал унылый блочный дом. Рядом с домом на лужайке расположилась вокруг бутылки компания. Я сделал вдох и подошел.

— Здравствуйте, Павел.

— Рафал. Гжашек, Марек, Томек, Павел. О, тезка. Ты журналист? Я узнал тебя! Ты вчера был на CBS!

— Я из России.

— Ты шпион, да? Где тебя готовили? И что вы подпишете под моей фотографией?

— Ты чувствуешь себя здесь в безопасности?

— Безопасность? Никто нигде и никогда не может чувствовать себя в безопасности. Прямо сейчас сюда могут прийти люди с бейсбольными битами и сделать из моего лица бифштекс. Ты точно провокатор.Окей, сейчас выпью еще зубровки и стану зубром. Агрессивным скинхедом. У-у-у-у. А если ты ищешь настоящий криминал, иди в Прагу. Только с таким фотоаппаратом ночью туда не ходи. Иди со «Сменой». Выпей!

Мы выпили зубровки с яблочным соком. После чего меня провожали до трамвая, оглушая дворы «Калинкой-малинкой», «Черными очами» и почему-то «Черным котом», которому все время не везло. Мы были настоящими хулиганами — грозой тихого варшавского района Мокотов.

ПРАГА

Прага — старый рабочий район. Любой варшавянин скажет, что это самый стремный район города, на улицы которого ночью лучше не попадать. Час ночи. Улица Сталовая. От слова «сталь»: на соседней улице раньше была фабрика. На стенах домов надписи, оскорбляющие полицию и прославляющие футбольный клуб «Легия». На углу — круглосуточный магазин. Дверь заперта — открыто окошко.

Со мной кроме фотографа еще и наш проводник Карим. Карим — крепкий парень, но и ему немного не по себе. Карима я нашел по ICQ, задав параметры: 23—29, русский язык, Варшава. Он неожиданно согласился помочь и с энтузиазмом настоящего Вергилия водил нас по варшавским «кругам ада».

Из арки показалась тень и снова скрылась.

— Пошли, — сказал Карим, и мы пошли.

В арке нас поджидало опухшее лицо сильно пьющего человека килограмм под сто. С ножевыми шрамами на руках и срезанной татуировкой.

— Я Мирек. Я бандит! Я могу свистнуть — и фотоаппарата у тебя не будет. Понял? Да не бойся. Спрашивай, чего хотел.

— Что-то думаешь про все эти избиения в Варшаве и Москве?

— Случайность. Я радио каждый день слушаю — все знаю. Политика. Все — политика. От политики спасают только Бог и семья. Вот иди сюда.

Мы заходим во двор. Не видно ни зги, только в центре светится коробка метр на полтора с иконой Богоматери внутри и нимбом из мелких лампочек.

— Видишь — Матка Боска? Бомба в нее попала, понял? Она покосилась. Все прямые, она кривая. Видишь? — Мирек тыкает указательным пальцем мне в грудь, пристально смотрит в глаза. — Понимаешь? Давай, два раза фото делай и езжай домой.

МОСКВА

Вся эта история началась задолго до того, как в варшавском парке избили детей дипломатов. Поляки никогда не славились особой любовью к России, и у них в общем были на это свои резоны. Последнее серьезное обострение началось с оранжевой революции на Украине, где Польша открыто вступила в конфронтацию с Россией. Польские политики и журналисты, не жалея, лили масло в огонь, превращаясь в чуть ли не главных оппонентов России в Европе.Достаточно было одной искры…

Полыхнуло 31 июля в Варшаве. Примерно в 18.00 в парке «Морске» группа из 10—15 молодых людей напала на троих детей сотрудников посольства России. На следующий же день президент Путин в телеэфире резко высказался по этому инциденту, а МИД потребовал официальных извинений. Конфликт вышел за рамки дипломатии, и спустя неделю начался наш симметричный ответ. 7 августа в 13.00 на Тишинской площади возле дома № 1 четверо неизвестных избили второго секретаря посольства Польши. 10 августа в 11.30 на пересечении Большого Тишинского переулка и Большой Грузинской улицы двое спортивно сложенных мужчин избили сотрудника технического отдела польского посольства. 11 августа в 20.00 в подземном переходе у гостиницы «Украина» группой из четырех-пяти человек был избит корреспондент газеты Rzeczpospolita Павел Решка.

Счет сравнялся — 3:3. Польское посольство перешло на осадное положение, и появилось ощущение, что мы потеряли Польшу. И что очень не скоро российскому туристу будет уютно ходить по улицам польских городов без охраны. Именно для этого я и приехал в Варшаву. Почувствовать ненависть на собственной шкуре.

Моим первым подопытным стал таксист,везший меня из аэропорта. Мы только приступили к обычному светскому общению на английском, как я спросил его о происшествии в парке.

— О да, stupid! Глупо, глупо!!! — вскричал таксист, после чего практически не смотрел на дорогу, а сбивчиво объяснял, как глупо считать происшедшее политикой. От него я первый раз и услышал слово «пшепадок» — случайность. Очень быстро я привык к тому, что ни один разговор с поляками об избиении не обходится без пшепадка.

Городской пейзаж, однако, не стремился развеять мои опасения. Практически каждая автобусная остановка встречала нас анонсом журнала «Политика», на обложке которого красовался Путин и надпись: «КГБ управляет Россией. Гвардия Путина. Репортаж на 4-й странице». На непредвзятое отношение варшавян вряд ли надо было рассчитывать. Поэтому я отправился искать русских. Легче всего их найти на вокзале.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ВОКЗАЛ

Варшавский вокзал — одно из мест, где раньше собирались скины. Сегодня на каждом углу или полицейские, или частная охрана. Везде видеокамеры. В 14.10 со второго перрона отходит поезд «Полонез» Варшава-Москва. В окне поезда мама Виктория и дочка Даша.

— Вы российские или польские?

— Да мы уже сами не знаем.

— Как понять?

— Мы поляки. Живем то здесь, то там…

— Вам не страшно?

— А чего бояться? Побить и в Африке могут.

Тучный проводник в черной униформе не понимал, о каких изменениях в польско-российских отношениях он должен сказать.

— Проблемы? Все по делу ездят. Поляки в Россию. Русские в Польшу. 20 лет здесь работаю — никаких проблем.

Поезд тронулся. Люди начали спешно махать руками. Никто не бросал вслед тухлые помидоры и не выкрикивал националистические лозунги.

ВЫСОТКА

Одна из достопримечательностей Варшавы — «подарок Сталина» — небоскреб на несколько метров выше здания МГУ, и почти точная его копия. Называется Дворец культуры и науки. После перестройки его хотели сломать, застроить другими домами,но оставили как есть. И сейчас под часами на самом верху «польского Биг-Бена» красуется надпись «50 лет» — юбилей был в этом году.

Встретившись с Каримом, мы прошли внутрь. Там была свадьба. Видимо, очень модная. Причем прямо рядом с выставкой, посвященной двадцатипятилетнему юбилею создания «Солидарности». От свадьбы отделился интеллигентный господин с почти пустым бокалом шампанского и начал осматривать политические плакаты.

— То, что случилось в Варшаве, — это, конечно, пшепадок. Вместо них могли быть кто угодно. Поймите, скинхеды существуют во всех странах мира. И во всех странах мира задача скинхедов — избивать иностранцев. И если президенты всех стран, граждан которых избили скинхеды в России, делали бы такие заявления, как Путин, то русские вообще никуда выехать не могли бы. Путин сказал очень жестко, понятное дело, что кто-то воспринял это близко к сердцу. Хотя и у нас три, и у вас три… Не случайность. Вообще, не исключаю, что в Москве действовала группа. Возможно, ответная акция инспирирована КГБ. Путин же из КГБ — он не хочет демократии. А вообще, надо относиться друг к другу по-человечески.

Это уже начинало настораживать. С кем бы мы ни встречались в Варшаве, будь то новостроечная шпана, аэропортовский бомбила или пражский бандит, все поголовно проявляли удивительную вменяемость в таком скользком вопросе. Тогда Карим предложил выехать из Варшавы и отправиться в деревню.

ДЕРЕВНЯ БЕЛЬС-ДУЖИ

50 километров от Варшавы. Праздник яблочного дерева. С эстрады грохочет притяжеленный рок. Вокруг аттракционы и карусели, палатки с надувными игрушками, навесы, под которыми жарят колбаски. На деревянных столах стоят ящики с яблоками нового урожая.

Фермеры за столами поглощают упомянутые колбаски, водку и пиво в огромных количествах. Карим искал усатых мужиков. Есть такие специальные усы — «пилсудки», называющиеся в честь Пилсудского — польского националиста, боровшегося в начале XX века с русскими коммунистами.

У Лашека и Богдана под носом красовались канонические пилсудки. Лашек и Богдан выращивают и продают яблоки сорта «мельба». Это был их профессиональный праздник. Они стояли, окруженные ящиками с яблоками, и тянули польское пиво.

— Плохие у нас отношения с русскими. Политики портят их, а ведь Россия — наш главный покупатель. Мы за таких политиков не будем голосовать! А в жизни с русскими нормальные отношения.Мы часто с вашими дальнобойщиками встречаемся. А вот те, кто в телевизоре, — такие глупости говорят, слушать не хочется.

У Карима расстроенный вид:

— Не репрезентативный регион, они за счет России живут. Поэтому тебе так говорят. А на кухне наверняка ругают русских.

Подсели к деревенским парням, уже накачавшимся водкой. Адам размахивал руками.

— Поляк, русский — нет разницы. Но русские зачем-то ищут повод наехать. Все из-за денег. Русские — хорошие люди. А вот Путин — курва.

Адама перебивает рассудительный Адриан.

— Есть проблемы, есть. Они от русофобии, которая живет в поляках. Особенно в старшем поколении. А мы, молодые, русских любим. Как вас не любить? Вся наша торговля с русскими.

Карим разводит руками.

СТАДИОН «ЛЕГИЯ»

Мы подъехали к стадиону главной польской футбольной команды — «Легия». Она создана в 1916 году солдатами, сражавшимися с Россией. Матч закончился, «Легия» проиграла 0:2, и болельщики стали печально расходиться со стадиона. Неподалеку есть фанатский бар «Корни». По скоплению полицейских машин довольно легко определить его местонахождение. Навстречу нам из кустов появился краснолицый верзила в форме «Легии». Зовут Адам. Спрашиваю в лоб:

— Русских любишь?

Адам подозрительно посмотрел:

— Ты коммунист?

— Нет.

— А папа?

— Нет.

— А мама?

— Нет.

— За кого болеешь?

— «Спартак».

— Червонно-белые? «Спартак» — хорошо. Но «Легия» лучшая! Идем — ставлю пиво.

В баре «Корни» — пьяные крики, громкие речовки. Адам проставил пиво, мы сделали несколько снимков. К нам приблизился прилизанный молодой человек в свитшоте Burberry.

— Кто вы, что здесь делаете? Здесь много людей, которые не хотят фотографий.

На фоне начали сгущаться темные фигуры. «Наконец-то», — подумал я.

— Мы журналисты.Ищем радикальных фанатов.

— Хотите интервью? ОК, только обещайте не делать фотографий.

Вокруг нас уже человек пять-шесть. Расталкивая собравшихся, ко мне подошел развинченной походкой уличного бойца высокий жесткий парень и, наклонившись чересчур близко, дыхнул пивными парами в лицо.

— Хочешь узнать, что я думаю о русских? Моя бабушка сказала, когда русские пришли нас освобождать, они пили воду с клозета, понял? Пили воду с клозета. У меня много друзей в Калининграде, в Питере, но я с них смеюсь, потому что их деды пили воду с клозета. У вас есть народный герой. Сосанин, так? Ты думаешь Сосанин трахает поляков? А? Ты не знаешь. Поляки трахают Сосанина!

В качестве аргумента он достал из кармана ключи с брелоком в виде свастики.

— Только не фотографировать.

— Чего ты боишься?

— Полиции.Мы не хотим неприятностей. Мы хотим хорошую драку. Мы едем в лес и деремся. Fair play. Только голые руки. Вас тридцать пять? Нас пятьдесят. Окей — нас будет тридцать пять. Поехали. Хорошая драка. Не так, как у вас.

Даже этот скинхед оказался вполне ручным радикалом. Надеюсь, он никогда не узнает, что такое «плохая драка» с «Конями» или «Мясными». И нацизм у него какой-то человечный: украдкой носит в кармане маленькую свастику.

«СТАДИОН ДЕСЯТИЛЕТИЯ»

У меня оставалось в запасе всего одно злачное место — рынок недалеко от криминальной Праги. По словам Карима, несколько лет назад там можно было купить даже калашников. Рынок расположился вокруг заброшенного «Стадиона десятилетия». Пустые трибуны с торчащими из бетона ржавыми штырями вполне могли бы служить фоном для межнациональных конфликтов. Но и здесь властвовала охрана, полиция и полный интернационал. Мало того, руководство рынка не только дало нам разрешение на съемку в тот же день, но и выделило провожатого — охранника Марека. Марек признался, что русский забыл, потому что выучил китайский. Но проблем с русскими по-прежнему никаких.

— Хочешь выпить водка — пей. Шеф не узнает. Здесь русские — окей, белорусы — окей, украинцы — окей. Кого хочешь? Все есть — африканцы, китайцы. Политика — политикой. А здесь — бизнес.

Вот Кристиан из Ирана, торгует дисками:

— Проблемы со скинхедами? — улыбается. — Не-е-ет. Здесь нет.В России — да. Но я в России всего два дня был. Вот у Сони спроси — он сам из Индии — полтора года в России прожил. Эй, Сони, сюда иди, расскажи про скинхедов.

Вот Арик из Армении, торгует одеждой.

— Поляки не любят русских.

— Точно?

— Да-а…

— А у самого проблемы были?

— Нет, какие проблемы — все спокойно.

— Тебя поляки за русского принимают?

— Конечно. Армяне — черное золото России.

Вот Гагик из Армении, торгует парфюмом.

— Путина поляки не любят — маленький Сталин зовут. К русским отношение хорошее. А армян боятся. Был здесь один армян-рэкетир — вся Варшава знала. Сейчас если армянина видят — думают нож на кармане. А детей избили специально — здесь ничего случайно не бывает.

Тарас из Киева. В Польше с 94-го года торгует колготками, учится в магистратуре на политолога.

— Это медиаигра. Кто-то старается подсветить себя. Я смотрел и польские, и российские новости. В российских говорилось о том, что были нанесены серьезные травмы и один из ребят оказался в больнице. А я знаю, что его просто освидетельствовали и отпустили. Здесь на рынке все мы русские. На русском боялись разговаривать только в начале девяностых. Сейчас никаких проблем.

Виталий, Сергей, Володя из Калининграда.

— Проблемы? Здесь? Какие проблемы, мы ведь славяне, а не чурки какие-то. Доброжелательное к нам отношение. Мы в огороде живем. Забор и море — больше ничего нет. Дети Москвы не знают. Куда нам еще ездить? Только в Польшу. Здесь вообще лучше стало. Грязь всю убрали. Поставили охрану — нас охраняют.

Это уже было слишком идиллически. Совершенно не обязательно было в первый час моего пребывания в Польше получить от разъяренных ляхов сотрясение мозга, но то, что во всех неблагополучных местах Варшавы нас встречали с кавказским добросердечием, сильно озадачивало. В это никто не поверит. Чересчур приторно. Мы решили еще раз отправиться в район с самой дурной славой.

ПРАГА-2

По дороге от рынка к Праге есть огромный супермаркет. Возле него наконец-то была совершена первая и последняя попытка нападения агрессивно настроенных поляков на мою персону.

На ступеньках у входа сидели пьянчужки. Один из них, невысокий мужичок с лицом бывшего спортсмена, которое украшал свежий кровоподтек, увидев в моих руках телефон, подошел и начал повторять: «Сигнал, сигнал, сигнал…» Я спросил, говорит ли он на русском или на английском. В ответ подошел его заскорузлый товарищ-переводчик. И сказал: «SMS». Я подумал, что мне даже ради следственного эксперимента жаль лишиться телефона. И тем более неприятно стать героем криминальной хроники в качестве русского националиста, избившего мирных польских граждан. Я жестами объяснил собеседникам, что им можно скрыться в толпе прямо сейчас, что они и сделали.

Я еще раз прошелся по старой и новой Праге. Снова повстречал Мирека. Он показал мне еще одну примечательную «матку-боску» и просил запечатлеть образ Польши в виде фотографии маленькой ярко одетой девочки со слезами на глазах, которая стоит на фоне индустриальной кирпичной стены.

Я ехал из гостиницы в аэропорт и думал о том, как можно закончить этот материал. Мне захотелось, чтобы как фильме «Большой Лебовски» появился седой ковбой в стетсоне и выдал финальную реплику. Ко мне обернулся таксист и спросил, что я делал в Варшаве. Я сказал, что делал репортаж о том, любят или не любят русских в Польше.

— Ты сколько был?

— Три дня.

— Ну и как? Много поляков тебя не любило?

Я улыбнулся.

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Тут мы подъехали к аэропорту.

Фотографии: Андраш Фекетэ

Бар «Корни». Фанаты «Легии» после матча — те немногие, кто согласился фотографироваться. Тот, что справа, главный знаток речовок, напевок и прочего футбольного фольклора.

Даниель, образцово-показательный фанат «Легии». Сделал прямо на поле во время тайм-аута предложение своей девушке и получил не только согласие, но и подарок от любимой команды — клубную футболку со своим именем и двумя сердечками. Любит русских девушек и русскую водку. Мечтает выиграть в лотерею 100 миллионов и потратить половину на покупку игроков для «Легии».

Лех, гость на свадьбе в Высотке, на фоне плакатов, посвященных «Солидарности» и его тезке Леху Валенсе.

Фанаты «Легии» перед матчем: «Скинхедов за поляков не считаем».

Парни около стадиона «Легии». Издалека были похожи на хулиганов, пока не расступились, чтобы дать нам дорогу.

Инна, подруга Карима. Работает в белорусском посольстве: «Нам каждый день угрожают по телефону всякие уроды. Вообще, когда я только приехала и говорила по-русски в магазинах, то отворачивались, то подсовывали какую-нибудь гнилушку. А избиение российских детей — никакая не случайность. Парк очень тихий. Я сама рядом живу».

Карим — наш персональный Вергилий. Закончил Варшавский университет. Занимается экспортом фруктов. Отец — алжирец, а мама — белоруска. Живет в неблагополучном районе Прага.

Анонс журнала «Политика» на автобусной остановке. Надпись гласит: «КГБ управляет Россией. Гвардия Путина». Эти рекламные плакаты встречали нас по всей Варшаве.

«Стадион десятилетия». Рынок. Это место называется «Корона». Полный интернационал, как и на всей остальной территории рынка. «If you shoot me, I’ll kill you!» «Really?» «OK, shoot me for 200». «200? Maybe 10?» «I have money. OK, shoot me for free».

Житель района Прага. Обладатель крайне обаятельной улыбки, которую не портит даже отсутствие передних зубов.